Огонь в крови
Шрифт:
Уснуть, как Джая, я не уснула, но контроль над телом на время потеряла и теперь пыталась отчаянно его вернуть. И старания мои были вознаграждены, через некоторое время мне удалось сесть, кусая губы и сдерживая страдальческие стоны.
В карете было темно, но я не решилась отдернуть шторку, дожидаясь того момента, когда окончательно справлюсь со слабостью и смогу нормально шевелиться, очень надеясь, что ехать нам еще далеко, и у меня есть шанс сбежать. Надежда — это единственное, что позволяло мне держать себя в руках.
—
— Поедем через парк, — предложил другой голос.
Ну, а с другой стороны, почему бы мне их не понимать? Должна же я была получить какие-то бонусы от участия в обряде? Мало ли, вдруг это один из них? Из моих новых маленьких талантов, о которых Ганэшу лучше не знать…
— Так дольше, — спорили между тем мои похитители.
— Безопаснее, — не согласился тот первый, что упоминал про департамент, и мы плавно завернули. В парк. А там дорога для транспорта неширокая, я это точно знала, мы через этот же парк в храм ехали.
Дорога узкая, кусты, опять же, по краю густые, очень на акацию похожие, предположительно, без толстых веток, и если я внезапно в один из этих кустов вывалюсь, меня даже не заметят.
Когда по крыше с треском проскользила ветка, я предпочла считать это знаком и решила, что пора действовать.
Как же, все-таки хорошо, что к выезду из столицы, от улицы, на которой жил Вэйд, вело только две дороги, и одна из них проходила как раз ряжом с департаментом… Дознания или Военных дел — неважно, главное, что адепты не рискнули ехать мимо, предпочли перестраховаться и подарили мне возможность спастись.
Дверца кареты была не заперта и открылась с едва слышным щелчком, чтобы тут же быть захлопнутой какой-то веткой. Эта дорога оказалась еще уже той, которую я помнила, но деревянные таблички, выкрашенные в красный цвет и указывающие направление, явно свидетельствовали о том, что дорога не для пеших прогулок предназначена, а для конных поездок. Одностороннее движение, узкий проезд, как же мне это нравится.
Во второй раз дверь я открывала медленно, с опаской, ожидая, что ее сейчас опять что-нибудь захлопнет, и получу я по носу.
Опасения мои не оправдались, мы выехали на относительно чистый участок, вокруг были только аккуратно подстриженные кусты, никаких деревьев, подозрительных сучьев или коряг.
Казалось бы, можно прыгать, но скорость у нас была достаточно приличная, и я боялась.
Боялась недолго, ровно до того момента, как услышала лошадиное ржание позади нас.
Это было чем-то вроде сигнала свыше. Или сейчас, или никогда.
Я выбрала «сейчас» и, стиснув зубы, выпрыгнула из кареты, с трудом подавив порыв трусливо взвизгнуть. Кусты приняли меня достаточно радушно, лишь оцарапали лицо и руки, выдрали клок волос и распороли рукав моей рубашки.
Зато почти целая, живая и свободная, я выбралась на дорогу и побрела в противоположную сторону от скрывшейся за плавным поворотом кареты с адептами.
Шла бодро, почти бежала, очень впечатлив своим видом извозчика, ехавшего мне на встречу, и бородатого мужика на коне, встреченного мною уже почти у выхода.
— Леди, вам помочь? — окликнул он меня, спешившись, но не спеша приближаться, будто боясь напугать.
— Не подскажете, в какой стороне департамент? — голос дрожал от быстрой ходьбы и нервного напряжения, убойной дозы адреналина и страха. Я сама себе сейчас казалась очень храброй, просто замечательной, но справиться с пугливым нетерпением не могла. Я была смелой и боялась до дрожи одновременно.
Не знаю, о чем подумал мужик, когда исцарапанная и неопрятная девица с горящим взглядом и дрожащими губами спросила у него, где находится место, в котором обитают самые жуткие чудища города, но послушно махнул рукой влево, вверх по улице.
— Благодарю, — мне все еще было глубоко наплевать, к кому я сейчас шла, к Вэйду или Ганэшу, мне просто очень хотелось поскорее оказаться в безопасности. Потому что рано или поздно адепты поймут, что я пропала и, вполне возможно, попытаются отыскать.
На меня оборачивались, пару раз даже подходили, предлагая помощь, кто-то тыкал пальцем, а я шла, почти бежала, на ходу выбирая листики из косы, и просто очень собой гордилась, старательно загоняя страх на второй план. Сбежала, спаслась собственными силами, сама. Ну разве же я не молодец?
Оказалось, не молодец.
Мне это прямым текстом, в лицо Ганэш заявил.
Прифигевшая при моем появлении девица в белой мантии, очень на врачебный халат похожей, бросилась сообщать Отравителю, что ворвалась в его отделение какая-то психованная и требует подать сюда главного.
И ведь главного я получила, обрадовалась ему даже и радовалась, пока он меня по белым, стерильным каким-то, коридорам вел, успокаивающе за руку держа. А уж когда в логово свое затащил, да дверь за нами запер, тогда и началось самое веселое, и радость моя затухла.
— Совсем с ума сошла? — взъярился Ганэш, толкая меня к столу. А там мензурки какие-то, колбочки, реторта даже была, и меня прямо на эту стеклянную хрупкость швырнули.
И вот интересно, кто из нас с ума сошел? А если бы я на все это свалилась? Не удержалась бы на ногах и расколотила все к чертовой бабушке. А он же тут не простой химик, он отравитель! Кто может поручиться, что вон в той пробирке, мирно стоящей в штативе и пугающей меня насыщенным красным цветом своего внутреннего мира, не зреет какая-нибудь смертельная гадость?