Огонь в затемненном городе (1970)
Шрифт:
— Ну, расскажи! — сказала наконец мама.
Новостей было не так уж много. Медаль «За отвагу». Вот и все. Но все-таки это очень много.
— Ведь не может же быть двух Айнов Нигуловичей Пихлатов, — сказал я. — Это, конечно же, отец.
— Конечно, сынок. Я верю, он вернется, — сказала мама. — Ох, я так на тебя набросилась, я тебя испачкала…
Она отряхнула мое плечо.
— Иди теперь. А то ты опоздаешь в школу.
— Мама! У нас есть еще мука?
— Да, немного есть.
— А Кыка снесла три яйца. Испеки вечером пирог.
— Хорошо, — сказала мама. — Так много яиц и не требуется.
— Ты все-таки
— Хорошо, — сказала мама. — Пусть так и будет.
Я ушел.
В воздухе уже чувствовалась весна. Солнце грело по-весеннему. И по-весеннему чирикали воробьи. Воробьи чирикали по-весеннему, и мой папа был жив.
ЮРЬЕВА НОЧЬ
Если бы не радиоприемник Олева, мы, возможно, и не узнали бы, что 23 апреля в Советском Союзе будет отмечаться шестисотлетний юбилей восстания эстонцев в Юрьеву ночь. Такое, наверно, вообще не пришло бы нам в голову, хотя мы и проходили восстание Юрьевой ночи в школе. Но теперь мы об этом знаем, Московское радио каждый день напоминает, что шестьсот лет назад запылали огни Юрьевой ночи и полилась кровь немецких угнетателей.
«Сейчас, — говорит Московское радио, — снова властвуют в Эстонии немецкие грабители-завоеватели, потомки древних псов-рыцарей. Снова уничтожается свобода и независимость эстонского народа. Каждый из нас должен спросить у себя: «Все ли я сделал, чтобы помочь разгромить фашистских захватчиков?»
— Мы должны отметить юбилей Юрьевой ночи, — считал Олев.
Да. Но как?
Шестьсот лет назад в Юрьеву ночь загорелись костры — сигнал к восстанию.
Вот я и сказал Олеву:
— Зажжем в Юрьеву ночь костер. Зажжем такой мощный огонь, чтобы немцы поняли — близится отмщение.
— Это не так просто, — сказал Олев. — Стоит нам зажечь огонь, как сразу же явится полиция.
— А нам вовсе не надо греться возле костра.
— Но где же мы зажжем свой костер? Его ведь не разожжешь посреди рыночной площади, прямо под носом у полиции. И нет смысла делать это в таком месте, откуда огонь никому не будет виден, — рассуждал Олев.
Требовалось найти подходящее место, и мы отправились такое место искать. Мы исходили весь город вдоль и поперек.
— Чтобы подать сигнал к восстанию Юрьевой ночи, — сказал я, — зажигали дом на высоком холме.
— Не станем же мы с тобой поджигать дома! — испугался Олев.
Я, конечно, не имел в виду, что мы с Олевом начнем поджигать дома. Война и так уже сожгла достаточно домов.
— А не могли бы мы зажечь свой костер в развалинах мельницы? — предложил я.
Мне вспомнилось, что у нас на окраине города есть небольшая горушка и на этой горушке вместо дома — развалины старинной мельницы. Когда-то молния ударила в эту мельницу. Теперь нет у нее ни крыльев, ни крыши. С нее, как со смотровой вышки, открывается прекрасный вид на окрестности.
Олев стукнул себя ладонью по лбу:
— Как это я сразу не догадался!
Остатки мельницы — это было превосходное место, самое верное место для костра Юрьевой ночи. Мы знали развалины мельницы, как свой карман.
Но было два обстоятельства, которые не очень-то нам нравились. Во-первых, неподалеку от мельницы находились бараки, где содержались военнопленные, так что охрана сразу же заметит, как мы зажигаем костер. И во-вторых, вокруг мельницы было очень голо. Значит, переправить туда горючее, не привлекая ничьего внимания, будет очень трудно.
— Если мы начнем ходить через пустырь с вязанками хвороста, — сказал я Олеву, — это непременно бросится в глаза. А когда затем вспыхнет огонь, виновные сразу же станут известны.
Но у Олева возникла другая идея:
— Зачем нам вязанки хвороста! У нас ведь есть целая бочка пороху, которую мы привезли из катакомбы. Он ведь прекрасно горит.
Что правда, то правда.
— И бояться немецких часовых тоже не имеет смысла, — продолжал Олев. — У меня есть бикфордов шнур. Мы зажжем костер с его помощью, а когда покажутся языки пламени, мы уже исчезнем.
Уже на следующий день немецкий солдат, который охранял бараки военнопленных, мог заметить на лугу двух гуляющих гимназистов примерно одинакового возраста. С портфелями в руках они медленно шли в сторону развалин мельницы. Похоже было, что они просто так проводят время и слушают на лугу первые весенние голоса птиц. Время от времени они нагибались, чтобы сорвать какой-нибудь весенний цветок, и тут же снова обращали свои взоры к синему небу. Наконец они поднялись на холм. Известно, что мальчишки всегда интересуются развалинами и тому подобными вещами. Гимназисты провели некоторое время внутри мельницы и потом снова направились в открытое поле, продолжая свою прогулку.
Читатель, наверно, уже догадался, кто были эти два гимназиста. Конечно, мы — ученики первого класса городской гимназии Олев Кивимяги и Юло Пихлат. А в портфелях у них были не книжки и тетрадки, как, очевидно, думал часовой у бараков для военнопленных. В своих портфелях мы несли «тараканью отраву», смешанную с ружейным порохом, которую надо было спрятать в развалинах мельницы для костра Юрьевой ночи. И еще два раза можно было видеть нас гуляющими возле мельницы.
Приближалось двадцать второе апреля. Приближалась Юрьева ночь. Двадцать второго апреля тысяча девятьсот сорок третьего года я еще раз перечел «Мстителя» Эдуарда Борнхёэ [7] . И должен признаться, что читал теперь эту книгу, понимая ее совсем иначе, чем несколько лет назад. Ведь тогда я еще не знал, что означает насилие, что означает рабство, что означает стремление к свободе. Теперь я знал это. Восстание эстонцев в 1343 году было подавлено немцами. С тех пор прошло уже шестьсот лет. Но время не погасило в наших сердцах огней Юрьевой ночи.
7
«Мститель» — популярная историческая повесть известного эстонского писателя Эдуарда Борнхёэ, написанная в 1880 году. Историческим фоном повести является восстание в Юрьеву ночь 1343 года.
Смерть фашистским оккупантам!
ОГОНЬ В ЗАТЕМНЕННОМ ГОРОДЕ
Мы стоим вчетвером на окраине города — Олев, Линда, Мадис Салувээр и я. Мээли не смогла пойти с нами, но мы знаем, что она сейчас дома смотрит в окно. Из окна Мээли видны развалины мельницы.
Мы стоим вчетвером на окраине города и ждем. Олев только что вернулся к нам. Мы знаем, что в развалинах мельницы с шипением движется по бикфордову шнуру огонь. Никто, кроме нас, еще не знает об этом. Бикфордов шнур длинный, и нам придется еще подождать.