Огонь в затемненном городе (1970)
Шрифт:
— Это вы с Олевом написали? — быстро спросила Линда.
— Нет, не мы.
Даже Линде я не мог рассказать обо всем. Сейчас такое время, когда один ненавидит другого, другой подозревает третьего, четвертый обвиняет пятого и когда даже лучшие друзья откровенны между собой не во всем.
— Я подумала, может быть, вы.
— Нет, не мы, — повторил я.
— Виновных не нашли? — спросила Линда.
— Нет. Даже директор не мог дознаться. Оказалось, что в тот день первыми пришли в класс Гуйдо и Атс. Но они вне подозрений.
— И они не стерли сообщение с доски?
— Нет. Должен же был директор
В действительности самым первым в тот день пришел в гимназию все-таки Мадис. Но он не стал раздеваться, а сразу же быстро прошел в класс, написал на доске сообщение и потихоньку через черный ход выбрался из здания. А потом вошел в гимназию вместе с другими учениками. Но все это знали только мы с Олевом. Рассказать об этом Линде я не мог — время такое…
— Покажи мне теперь свой песенник, — попросил я.
Это была толстая тетрадь. Почти у всех наших девочек есть такие тетради, куда они записывают любимые песни. Но у Линды в тетради, кроме песен, было много рисунков. Цветы. Заходящее и восходящее солнце. Парусник среди синего моря. Силуэт Таллина с Длинным Германом [6] .
Я принялся читать.
Прежде всего «Крепость калевитян». Потом «Катюша»; рядом с названием нарисована крохотная яблоневая веточка со светло-розовыми цветочками. Затем еще несколько песен, которые были в моде перед войной.
6
Длинный Герман — так называется самая высокая башня древней таллинской крепости Т оомпеа (Вышгорода).
Дальше шли песни поновей: «Крохотная каморка в сердце моем…», «Мне дом подари средь лесной тишины…», «Лили Марлен». И, конечно же, «Волны Балтийского моря», которую теперь поет каждая девчонка: «Там, где плещутся Балтики волны, там, где штормы и ветры на берег летят…»
Я быстро перелистывал страницы и вскоре дошел до тех песен.
Раньше были в магазинах и пальто и валенки, Нынче Гитлера портреты — большие и маленькие… Сказал однажды Гитлер генералам: — Эстонию велю прибрать к рукам! Там много молока, яиц и сала, Пускай захватят все это войска!И таких песен было несколько.
— Ты больше никогда не должна брать с собой в школу свой песенник, — сказал я Линде.
Но тут же задумался… Существует еще и другая возможность скрыть эти песни от директора…
— Надо сразу же предупредить девочек, — сказала Линда, — такие песни и у других переписаны.
— Конечно, обязательно.
Когда большие настенные часы в столовой пробили четыре, мы вдвоем отправились в школу.
ЕЩЕ ОДИН УРОК ИСТОРИИ
В тот же день у нас был урок истории.
Читатель, наверно, помнит об уроке истории, происходившем еще тогда, когда мы учились в начальной школе. С тех пор прошло много времени. И сейчас речь пойдет еще об одном уроке истории,
Я упоминал, что историю преподает нам директор гимназии. Его уроки характерны тем, что он упорно старается связывать исторические события с современностью. О чем бы он ни рассказывал, он обязательно подведет к такому выводу, что нынешняя сила и мощь гитлеровского государства — результат исторического развития.
— В ходе истории немецкому народу довелось испытать и горечь поражений, — как-то сказал он. — В первую мировую войну немцы потерпели поражение потому, что у них не было настоящего вождя, который объединил бы весь народ в единое целое. Но теперь никто больше не сможет сломить немцев.
Сделало ли поражение в первой мировой войне немцев сильнее, я не знаю, но умнее они не стали — это уж точно. Однажды в кино мне случилось видеть, как Гитлер говорил речь. Первые две фразы он сказал еще более-менее по-человечески, но затем вдруг начал орать и вопил все время, будто хотел тут же наброситься на кого-то. Однако люди на экране слушали его с таким восхищением, словно перед ними какое-то божественное явление. Похоже было, что они действительно слились в единое целое, если воспользоваться выражением директора гимназии. Только было ясно, что это единое целое вовсе ни капельки не думает, лишь вопит: «Хайль Гитлер!» Олев называет это массовым психозом. Он возникает тогда, когда большая масса людей слушает оратора, не вдумываясь в смысл его слов, будто у всех пропал разум.
Но в нашем классе не возникло массового психоза, хотя директор, как ловкий оратор, легко перескочил через два тысячелетия, отделяющих нас от Персидских войн Александра Великого. Сравнив Александра с Гитлером, он начал горячо превозносить храбрость немецких солдат. По его словам, и древние македонцы и современные немцы в той или иной степени относятся к арийской расе.
Дальше директор рассказывал, как Александр любил читать «Илиаду» Гомера, и свернул разговор на то, что в каждый исторический период духовная жизнь и культура особенные.
— Возьмем, к примеру, песни, — сказал он. — Интересно проследить, как история отражается в песнях. В эстонских народных песнях много говорится о тяжком труде, и это именно потому, что они созданы в крепостные времена. Или возьмем песни, которые распространились теперь. Это главным образом лихие солдатские песни, в которых говорится о героических бойцах и грядущей победе.
Директор начал разгуливать по классу и остановился возле парты, за которой сидела Линда.
— Но давайте приведем какой-нибудь конкретный пример. Наверняка и у вас есть тетради, куда вы записываете свои любимые песни. Вескоя, у вас ведь есть такая тетрадь?
Портфель Линды стоял на полу рядом с партой. Не дожидаясь ответа, директор поднял портфель с пола и подал Линде:
— Пожалуйста, дайте мне на минутку ваш песенник.
Линда покопалась в портфеле и вытащила оттуда свою знаменитую тетрадь.
— Видите, как точно я угадал, — сказал директор, улыбаясь, схватил тетрадь и начал быстро листать ее.
Я посмотрел на Атса.
Он весь напрягся и не сводил глаз с рук директора. У него был взгляд охотничьей собаки. На самом деле я не знаю, какой взгляд бывает у охотничьих собак, но мне казалось, что именно такой взгляд у собаки, почуявшей дичь.