Огонь, вода и медные гроши. Обещать – не значит жениться
Шрифт:
Михаил сделал еще один звонок, очень короткий. Все явно сложилось удачно. И с удовлетворенным видом мужчина двинулся к дому.
– Хм, к кому же это в гости он намылился?
Между тем Михаил уже скрылся в подъезде. Времени на разгадки у Киры было немного. Она тоже выскочила из машины и пулей пронеслась через скверик. Ей повезло: как раз в этот момент из дома выходила старушка с милой трехцветной кошечкой на руках. Кошечка коротко мяукнула в сторону Киры. И старушка приветливо улыбнулась девушке:
– Добрый день.
Она заботливо придержала дверь,
– Ничего, нам с Бякой торопиться уже некуда, а вам молодым вечно недосуг, – добродушно улыбнулась она в ответ на извинения Киры. – Сама молодой была, прекрасно помню это время.
Первым делом Кира метнулась к шахте лифта. Увы, несмотря на старую, чудом сохранившуюся еще с советских времен табличку о гордом звании дома образцового содержания, теперь этот дом был не таков. Прибора с указанием этажа, на котором сейчас находится лифт, тут не было вовсе. Да и сама кнопка лифта давно превратилась в железный болт с обуглившейся пластмассовой пипкой. Понять, на какой этаж поднялся Михаил, было невозможно.
Кире не оставалось ничего другого, как стрелой помчаться наверх. Вроде бы на первых трех этажах никакого шума не было слышно. И поэтому детально прислушиваться и присматриваться Кира начала с четвертого этажа.
Нет, это не тут.
Пятый этаж Киру тоже ничем не порадовал. Шестой и седьмой оказались нейтральными. И лишь на восьмом Кира ощутила нечто вроде душевного подъема. Возле мусоропровода в ряд выстроилось несколько бутылок из-под шампанского и другой винно-водочной продукции. Были тут бутылки от коньяка, недешевого виски и даже текилы. И Кира поневоле насторожилась. Такая батарея пустых бутылок от спиртного говорила о том, что на этаже имеется какая-то весьма «веселая» квартирка.
«Ага! Думаю, что я на месте».
Осмотр всех семи дверей дал Кире примерное представление о том, куда ей надо. Это была железная дверь, которую даже не потрудились обить дешевой вагонкой, а оставили как есть, в натуральном виде. Серая, со следами сварки дверь производила пугающее впечатление. Номер квартиры был на ней намалеван то ли красным маркером, то ли губной помадой.
Но самое главное, что на двери были прорези как раз под два ключа – ригельный и французский. Из-за двери был слышен звук льющейся воды. То ли в квартире принимали душ, то ли там мыли посуду. Но это было и не столь важно, потому что именно в это время до слуха Киры донесся еще и звук поднимающегося лифта. Опасаясь, как бы ее не застукали подслушивающей возле двери, сыщица шмыгнула на один пролет наверх.
Очень вовремя! В это время лифт остановился в промежутке между седьмым и восьмым этажами. По непонятной задумке неведомого архитектора лифты в таких домах всегда останавливались не прямо на этаже, а посредине. По ним с равной легкостью можно было спуститься на один пролет вниз или протащиться столько же вверх.
Лифт остановился вверху. И с выходящей из лифта девицей Кира столкнулась буквально нос к носу. Та кинула на нее удивленный взгляд. Но Кира, в свою очередь, была удивлена не меньше. Лицо этой девицы было ей знакомо. Но это
Кира разминулась с ней у дверей лифта. Девица выходила из кабинки, Кире не оставалось ничего другого, как войти в кабинку лифта. Но спустилась сыщица всего на пару этажей. А затем неслышно поднялась обратно на восьмой этаж. Теперь железная дверь тянула ее к себе как магнитом. Кира приникла к ней и поняла, что вознаграждена по заслугам.
– Милый!
– Дорогая!
Чмок-чмок!
– Как же я соскучился!
– А я-то!
– Ну, раздевайся скорее. Надеюсь, Галина ничего не подозревает?
– Что ты! Я помогла ей в магазине, а потом отпросилась якобы на свидание.
– Да ты и не соврала ничуть!
После чего до Киры снова донесся звук сочных поцелуев, отчего девушку затошнило. Отпрянув от двери, она с отвращением смотрела на железное полотно, отделяющее ее от развратной парочки. Кира не сомневалась, что в любовном гнездышке обосновался Михаил с племянницей своей жены. Сейчас они примутся пить шампанское, потом займутся сексом, а потом вернутся порознь к ничего не подозревающей Галине и примутся играть каждый свою роль.
– Отвратительно! – прошептала Кира. – Гадость какая!
И тут же услышала за своей спиной:
– Абсолютно с вами солидарна.
– Солидарны?
– Действительно, гадость! – подтвердила стоящая давешняя старушка, с которой Кира столкнулась внизу. – Очень гадкая квартира! Почти все, кто сюда приходит, либо прелюбодеи, либо откровенные развратники. Каждый день идут парочки. Либо пожилые мужчины с молодыми девочками. Либо женатые мужчины со своими любовницами. Либо старые тетки с мальчиками. Тьфу! Разврат и грязь! Живи мы в другое время, квартиру бы спалили, а всех ее «жильцов» сослали бы на каторгу за аморалку.
И, заметив взгляд Киры, старушка рассмеялась:
– А что вы думаете, не только в советские времена аморальный образ жизни наказывался. Цари к таким вот гуленам относились еще хуже. Проституция на Руси была узаконена только в конце девятнадцатого века. До того к гулящим девкам применялись самые строгие меры, вплоть до казни.
– И к мужчинам, которые с ними водились, тоже?
– Ну, мужики-то во все времена умели сухими из воды выскользнуть. Вот думаешь, если завтра вскроется, что Мишка своей жене с ее же племянницей изменяет, кого из дома турнут?
– Племянницу!
– В точку попала, – рассмеялась старушка. – А Мишку поругают да и простят. Вынесут выговор с предупреждением, как у нас на партсобрании любили говорить.
Кира с интересом смотрела на эту пожилую женщину. Она знает имя Михаила. Знает она и Галину. Так кто же она?
– А ты не удивляйся, не удивляйся, – усмехнулась старушка. – Катька-то мне все выболтала.
– Катька?
– Ага, Катюшка-развратница. Племянница Галкина. Тебя ведь Галина за мужем проследить отправила?