Огонь
Шрифт:
Пустынник недоверчиво перебил:
– И что, этот плот и человека выдержит? – И не одного. Нас человек десять было, а плотов наделали три или четыре. Я, честно тебе скажу, до сих пор помню, как перетрусил тогда. Бревна мокрые, под ногами ходуном ходят, будто песок со склона дюны осыпается. Ничего, потом привык. Плыли довольно долго, день к закату клонился уже, когда препятствие неожиданное возникло. Река поперек перегорожена, несколько камней торчат прямо из воды, да еще буря с течением постарались – навалили вокруг вырванных с корнем деревьев. Воде-то что, она выход всегда найдет – а нам пришлось остановиться. Разбирать завал дело непростое, да и измучены мы были – едва с ног не падали. Вот и приказал старшой –
– Рванет?
– Да, так и сказали: рванет. И действительно! Я чуть с ног не повалился. Гром, настоящий грозовой гром, ударил по ушам, на месте завала на реке на мгновение вспыхнул огненный шар и – ты не поверишь! – во все стороны полетели гнилые деревья и осколки камней! И еще почувствовал я в самый момент взрыва, будто толкнул меня кто-то, напористо так. А потом смотрю – завала как и не было! Вот так я впервые с порохом познакомился. Неизвестно, сколько времени простоял с открытым ртом, на действие пороха дивился. Вид у меня, наверняка, потешный был – попутчики мои со смеху чуть с ног не попадали.
Я знаю, что ты сейчас спросишь, – вызнал ли я тайну пороха? Нет, до конца не смог… Составные части знаю, я тебе сказывал, а изготовить не смогу. Просто смешивать пробовал – ничего путного не выходит. Надо точный состав знать, какой части сколько класть. Впрочем, не нужно это. Видишь ли, смертоносцам он не страшен.
– Как? Не может быть! Что же, они тверже камня или дерева?
– Да нет, не в этом дело. Готовить состав трудно и долго, к смертоносцу с порохом в руках ты даже и не думай незамеченным подобраться – мигом мысли твои учует и обездвижит, как муху. А если бы и смог подойди, то, не забудь, надо еще нить поджечь – фитиль называется, – да самому отскочить подальше, чтобы и тебя взрывом не убило. А пока фитиль этот догорит, смертоносец тоже успеет далеко отбежать. Они опасность хорошо чуют, даром что глухие. Не-е-ет… Если бы все так просто было, пауки бы давно бомбардиров этих перебили, а порох уничтожили. Зачем бы им такую опасную штуку в руках людей оставлять? Пусть и у чьих-то там слуг. Да и воевали они друг с другом – я имею в виду пауков с жуками – сколько-то там лет назад. Потом помирились, правда, но какие-то обиды остались. Так что, был бы этот порох опасным оружием – думается мне, пауки позаботились бы, чтобы враги их бывшие быстренько его позабыли. – А если сначала фитиль поджечь, а потом в смертоносца бросить?
Крегг даже опешил. Ему самому, чтобы до этой идеи дойти, пол-луны понадобилось. Причем все это время он вокруг пороха крутился, все пытался придумать, как бы его против пауков приспособить.
А этот паренек, едва подержав в руках глиняный черепок, сразу выдал неплохую идею. Далеко пойдет.
– Я поначалу тоже об этом думал. Все равно не получится. Человек дальше чем на четверть перестрела глинянку не кинет, силенок не хватит. Смертоносцы же убивают страхом и с десяти. Да и попасть точно будет трудно.
– А если в пращу зарядить и стрелять из-за укрытия?
– В пращу огненная глинянка не влезет – она примерно с два моих кулака размером.
– Построить пращу побольше!
Крегг снисходительно улыбнулся этой игре в вопросы-ответы, а про себя восхитился: удивительно смекалистый будет у него Ученик. Такому не жалко передать все свои богатые знания.
– А кто ее раскручивать будет? Где такого силача найдешь? Нет, Редар, я столько всяких идей напридумывал – сейчас уж и не упомнить! Все напрасно. И я, как понял, что пользы от этого пороха –
– Нашел? Ведь, нашел же, я знаю!
– Не торопи меня, парень. Когда буду готов – скажу…
Время шло, луна округлилась, затем пошла на убыль, исчезла совсем, и даже новая начала расти из тоненькой загогулины, а Крегг все молчал. Он почти каждый день уходил куда-то в пески, возвращался под самый закат с пахучими глинянками в руках, весь перепачканный чем-то черным. Долго возился на своей половине норы, неизменно каждый раз глухо ругался, наконец с недовольным лицом подсаживался к огню. Молча ел нехитрый ужин и, едва перекинувшись с Редаром парой слов, засветло ложился спасть, чтобы утром снова уйти в пустыню.
Редару однажды пришла в голову мысль проследить за стариком, посмотреть, где же он пропадает целыми днями. На следующее утро он незаметно выскользнул из норы вслед за Креггом. Старик долго шел на восход, к сердцу пустыни. Этих мест пустынник не знал – хотя во время охотничьих вылазок он, как свои пять пальцев, изучил окрестные дюны, но в эту сторону не ходил. Да и нечего здесь было делать: места совершенно пустынные и безжизненные. Раскаленное песчаное плато, все в нагромождениях бурых скал, причудливо обтесанных тысячелетними ветрами. Юноша быстро потерял Крегга из виду. Он пытался отыскать следы старика на песке, но вездесущий ветер в некоторых местах вымел с плато все до последней песчинки, обнажив растрескавшийся камень. Опасаясь заблудиться среди бездушного однообразия мертвых камней, Редар вынужден был вернуться.
Неизвестно, заметил Крегг слежку или нет, но вечером он ничего не сказал. На следующий день старик остался дома, ковырялся на своей половине норы, пока пустынник караулил в песках бессчетную уже крысу. Вечером Крегг неожиданно объявил:
– Сегодня ложись спать пораньше. Надо набраться сил. Завтра нам предстоит дальняя дорога.
Наутро Крегг действительно поднял Редара рано – солнце еще даже не взошло, лишь разлилось на полнеба мутно-розовое зарево. Теперь, когда после дождей минули уже две луны, ночами было холодно, да и по утрам нестерпимая пустынная жара не торопилась вступать в свои права.
– Лучше выйдем пораньше, – сказал Крегг, собирая неизменную перевязь, с которой юноша его встретил еще в первый раз. – Идти долго, по самым гиблым местам. Пока солнце не поднимется, пройдем полпути, потом жару переждем – есть там одно местечко. А оттуда недалеко. Обратно идти будет не так тяжело, так что вернемся как раз к закату.
Редар промолчал. Он с недоумением прислушивался к себе. Одна его часть, большая, восторженно радовалась предстоящему переходу, новым таинственным местам, приобщению – наконец-то! – к Великой Тайне. Еще ночью, слушая, как Крегг кряхтит, ворочается и все никак не может заснуть, Редар понял: старик решился. И далось ему это нелегко – вон как шумно вздыхает! Редару очень хотелось подойти к Креггу, сказать: не волнуйся, я не подведу, я клянусь положить всю жизнь, мгновенье за мгновением, чтобы моя семья и твоя Юкка были отомщены, чтобы люди вздохнули свободнее.
Но кроме этого Редара остро почувствовал, что наступает конец его обыденной, простой и понятной жизни. Никогда больше ему не смотреть спокойно на далекие облака, глаз все время будет пытаться определить: а не паучий ли это шар? Нечто подобное пустынник почувствовал, когда покидал гостеприимную семью Камиша. Он тогда спросил об этом старого охотника, как мог описал ему свои переживания.
– Это закончилось твое детство, парень, – подумав, печально пробормотал Камиш.