Ограбление Шато-Марло
Шрифт:
Подняв на мужчину взгляд, владелица замка притронулась пальцами к губам и негромко рассмеялась.
– Надо сказать, вы явились весьма кстати. За все это время я ни разу выбиралась из замка и порядком проголодалась. А тут вы. Проникли в мой дом незаконным путем. Теперь я могу делать с вами, что захочу. И буду в своем праве.
Только сейчас вор заметил у ее ног чье-то распростертое тело.
– Они.. они мертвы?
– спросил он, чувствуя невольную дрожь.
– Оба довольно крепкие ребята.
– пожала плечами его собеседница.
–
Одним плавным движением она поднялась из кресла и скользнула к нему.
Платье - теперь красное, очень открытое, - треснуло внизу по швам, не скрывая обнаженных ног.
Она стала еще выше ростом, под белой кожей угадывались сильные мускулы
Молодой человек отшатнулся. Он никогда не брал с собой на дело огнестрельное оружие, так как прекрасно владел боевыми искусствами. Но сейчас…
– Хочу вам признаться, месье Beaux-arts, - она усмехнулась, когда на лице voleur elegant отразилось удивление. Еще бы! Даже полиции не были известны его приметы.
– Описания ваших авантюр скрашивало мои долгие ночи. Поэтому я хочу предложить вам сделку. Я вас не трону. И помогу погрузить в вашу повозку все ценное, что есть в этом замке. За это вы берете меня в долю. Понимаю, что попортила ваших помощников. Это можно рассматривать как несчастный случай на рабочем месте. С учетом этого - пятьдесят на пятьдесят вас устроит?
– О, мадемуазель… Как мне теперь вас называть?
– Зовите, как и прежде - Мариэттой Марлоу. В конце концов, это ее тело.
– Ваше предложение весьма заманчиво.
Человек, лежащий у кресла, тихо застонал. Теперь вор видел, что это темноволосый Эванс.
– Может, стоит вызвать для них врача?
– Я читала о достижениях вашей медицины. Но это не поможет. Тут уж что не делай - либо, либо. Либо сами выживут, либо умрут, несмотря ни на что.
Видя замешательство Вeaux-arts, девушка произнесла:
– Пойдемте, я хочу вас кое что показать.
Томно покачивая бедрами, она скользнула мимо него, на мгновение остановилась рядом и тихо сказала:
– Не вздумайте бежать. У меня инстинкты хищника - кто убегает, тот добыча.
– и улыбнулась.
Ласково так. Вор увидел совсем близко ее зубы и содрогнулся.
А она, та, что уже не была Мариэттой, но просила так себя называть, спокойно шла к лестнице. Ему ничего не осталось, как последовать за ней.
Спускаясь, Марлоу заговорила:
– Этот замок был построен в 1756 году. О, когда то он был великолепен. И он был моим домом. Как при жизни, так и после смерти. Увы, в 1845 его разрушили. И долгие, долгие годы я была заперта здесь. Так что он мне порядком надоел. Я бы с удовольствием пустилась в путешествия. Но для этого нужны деньги. Поэтому я даже обрадовалась, когда поняла, что мою скромную обитель почтил присутствием сам знаменитый voleur elegant.
Ваше прибытие решало все мои затруднения.
Девушка привела его в главную залу на первом этаже. Массивная ванна теперь оказалась сдвинута к стене. От ее ножек на полу остались глубокие царапины.
“Да она весит, наверное, тонну! Какой же должна быть силища…” - оторопело подумал вор.
Центральный узор мозаики был разобран и зиял прямоугольной выемкой. У темного трюмо стояла картина.
Вeaux-arts подошел ближе.
– Да ведь это же!..
Он не мог и мечтать о том, чтобы обнаружить здесь, в Шато-Марло, неизвестный шедевр Мастера. Забыв обо всем на свете, вор присел у картины на корточки и дотронулся до росписи в правом нижнем углу.
– Да. Он приезжал в замок два раза: летом 1881 и зимой 1883. Портрет написан во время последнего визита. Красавица, правда?
На полотне была изображена статная молодая женщина на фоне заледенелой каменной кладки. Слева открывался проход, там валил снег, мела метель.
Все было белым - снег, кожа девушки и ее платье. Художник мастерски играл оттенками, снег был ощутимо холоден и беспощаден, кожа модели - благородного мрамора, нежного бархата, а платье - грязно-белым, отдающим застарелым аристократизмом.
– Говорят, нас нельзя нарисовать. Поэтому вселиться можно только в прижизненное изображение. Но гений этого художника смог преодолеть старое суеверие.
– Марлоу прикоснулась к простой темной раме.
– Как давно это было.
У девушки с портрета были карие глаза с красивым разрезом. В них читалась глубокая печаль и неизбывная боль. Губы же, ярко-пунцовые, кривились в каком-то голодном сладострастии. Все вместе создавало эффект поистине поразительный.
– Я отдаю картину вам.
Мариэтта взяла с трюмо бокал и наполнила его из стоящей тут же бутылки.
– Вы готовы расстаться с портретом?!
– Да. Теперь это в прошлом.
Мужчина оторвал взгляд от полотна и подошел к развороченным плиткам.
– Картина сохранялась здесь?
– Да.
– И, - он обернулся, - ОНА покончила с собой в ванной?
– Да.
– Марлоу передернула плечами и поднесла бокал к губам.
– Если вас интересует, я тут не причем. Я спала, пока ее кровь не просочилась к портрету.
Voleur elegant с легким трепетом смотрел, как она пьет такую подозрительно красную жидкость. Это было вино, о, он надеялся, что это было вино.
Девушка отставила бокал, изогнула гибкую шею, облизнула губы и улыбнулась:
– Так вы согласны?
4
– Это копия. Она ничего не стоит. Я читал в мемуарах месье Жерара, что он лично участвовал в сожжении этой картины…
– А я лично присутствовала при написании этих ваших мемуаров одним моим знакомым.
– Значит, это оригинал?
– сморгнул Beaux-arts.
– Да.
Девушка приподняла тяжелую раму большого полотна с пасторальным пейзажем и сняла его со стены. Держа картину на вытянутых руках, она попросила:
– Откройте мне, пожалуйста, двери.