Охота Дьявола
Шрифт:
Арчер разговаривал со мной тихим, и успокаивающим голосом, но я не могла разобрать его слов. Меня охватила паника, когда я поняла, что нахожусь полностью в его власти.
Я попыталась заговорить, но мой голос изменился, слова смешались так, что я не совсем понимала, что конкретно вылетало из моего рта. Из последних сил я пыталась двигаться, чувствуя, как мои мышцы ослабевали, ноги и руки становились тяжелыми. Было такое чувство, будто сиденье подо мной давило на мое изнеможенное тело, а лабиринт сна и успокоительных средств призывал к потере сознания.
Его последние слова эхом отдавались в моей голове: «Доверие имеет последствия».
Я согласилась довериться ему полностью и без вопросов. Теперь, когда мое тело было под воздействием препарата, я осознала всю серьезность своей ошибки. Я потеряла бдительность, попав в его ловушку, и понятия не имела чего ожидать.
В своем ослабленном состоянии я видела, как мир вокруг меня расплывался, цвета и формы терялись в наступающем состоянии эйфории. Я попыталась позвать на помощь, но мой голос покинул меня, и тьма овладела моим сознанием, окутав паутиной наркотика. Мир вращался и извивался. Я чувствовала, что ускользаю, неспешно падая в пропасть. Было бесполезно бороться с этим. Таблетка начала действовать в полную силу, и я знала, что нахожусь в его власти.
Засыпая, я чувствовала его теплое дыхание на своей коже, его руки, обхватившие меня, и его сердцебиение, ровное и сильное. Я знала, что все, что ожидало меня в темноте за пределами моего сознания, было далеко не безопасным. Я полностью ему доверилась, и теперь пришло время столкнуться с последствиями.
Погружаясь глубже в пропасть, я молилась о том, чтобы пережить все, что приготовил для меня мой дьявол.
Глава 15
Арчер
Мой маленький кролик.
Мой ангел.
Такая наивная.
Такая доверчивая.
Надеялась, что я стану ее спасителем.
Она думала, что управляла ситуацией, когда надела соблазнительное нижнее белье, которое я купил для нее, и легла, прижавшись ко мне своей идеальной круглой попкой.
На мгновение я почти потерял контроль, чтобы перевернуть ее и трахнуть до такой степени, чтобы она еще долгое время не могла ходить. Один только запах этой девушки вызывал у меня желание сделать с ней грязные, невообразимые вещи.
Я хотел ее крови.
Жаждал увидеть, как она льется на меня, пачкая мое тело.
Но, все же, нужно было держать себя в руках. Я не мог позволить желанию завладеть мной, по крайней мере, когда у меня был план — сломить Милу, заставить повиноваться, указать на место, которое ей было отведено в моем мире.
Я бы научил ее снисходительно терпеть, слепо подчиняться, отчаянно умолять. Показал бы ей истинную природу власти.
А до тех пор, я буду наслаждаться ее невинным взглядом, доверчивыми глазами и тем, как
Она была нужна мне, и я должен был сделать ее своей навсегда.
Я являлся ее защитником.
У меня были определенные потребности и желания, которые могла удовлетворить только она.
Мила нуждалась во мне, а я нуждался в ней.
Мой ангелочек.
Моя драгоценная вещь.
Она не понимала, что я сделал с ней.
Но я слишком хорошо это знал.
Я понял тьму, которая жила внутри меня, и тьму, которая была внутри нее.
Мы были одним целым, связанные грехом и совершенством.
Запретный плод, который вкусила Ева. Грязная дорога, по которой мало кто ходил, ведущая к запретным удовольствиям, которые мог обеспечить ей только я.
Рабыня моих желаний, марионетка в моих руках, исполняющая любую мою прихоть. Я ловко тянул ее за ниточки, одно медленное и расчетливое движение за другим. Мила всякий раз начинала дрожать от моих прикосновений, ее сердце колотилось от предвкушения. Каждый взгляд, каждое движение, каждое слово сближали нас, связывали паутиной желания и подчинения.
Мой маленький кролик, не подозревавший о борьбе за власть между своим хозяином и собой. Она безоговорочно доверилась мне. Не знала ничего, кроме сладкой ласки моих пальцев и успокаивающих объятий моих рук. Но в своей наивности Мила не подозревала о том извращенном голоде, который разрастался во мне, о ненасытной потребности взять все под свой контроль и сломить ее дух.
Я наблюдал за ней, наслаждался ее невинностью, уязвимостью. Каждый раз, когда мы были вместе, я обнаруживал, что раздвигал ее границы дозволенного, прощупывал почву, чтобы понять, как далеко я смогу зайти, прежде чем она сломается. Это была извращенная игра, в которую мы играли, — откровенный танец власти и удовольствия.
И меня это вполне устраивало.
Такая доверчивая, еще не познала настоящую тьму, угрожавшую поглотить ее. Как будто не видела теней, танцевавших в моих глазах, и голода, который горел во мне.
Она была слепа во тьме, охватившей нас обоих, ибо наши души были так же переплетены, как нити, связывавшие ее с каждой моей прихотью и желанием. Каждый момент, который мы пережили вместе, укрепил нашу связь, выкованную грехом, подпитываемую нашими самыми глубокими и извращенными желаниями.
Ранее она перешла все границы. Расспрашивала меня о том, что ей не следовало знать. Ей было любопытно, чья кровь была на мне. Я видел, как потемнели ее глаза, когда я прижался к ней. Она даже не увидела этого едва заметного изменения.
Но я заметил.
Я не хотел позволять ярости взять верх. Я сожалел, что ранил ее своим гневом, но когда увидел немое согласие — желание, светившееся в этих прекрасных янтарных глазах, — вот тогда я понял.
Ей это было нужно.
Она нуждалась во тьме, которую я предлагал.