Охота к перемене мест
Шрифт:
А сцена, сцена сохраняет свою первозданную прелесть.
— Я не очень-то люблю слово «играть», — сказала Нонна. — Играть можно в подкидного дурака, на бегах, в футбол, в бездумное до отвращения спортлото. А на сцене нужно и приходится жить.
Сцена рождает непосредственное общение актера со зрителем, чаще вызывает слезы, согласный смех, а иногда и всеобщее потрясение.
В каждом спектакле Нонна ищет и находит новые интонации, начинает самовольничать. После училища она произносила слова, точно следуя знакам препинания, так, как они читаются глазами,, транслировала авторский текст. А нынче она иногда запинается не там, где стоит точка с запятой, а невпопад, как бы подбирая слова, мучительно исповедуясь перед партнером или перед самой собой.
Много вечеров он любовался Нонной из зрительного зала, ждал в полутемном вестибюле, уже опустевшем (пока снимет грим и переоденется), провожал ее домой, или, как она однажды сказала, «к нам домой».
— Сегодня в библиотеке я вспомнил твою кокетливую оговорку «почти», — сказал он как-то. — Заглянул в словарь русского языка. Словарь это слово объясняет: «Так, что немного не достает до чего-либо».
— После такого открытия в языкознании я тебя люблю без всяких оговорок.
Доверчиво-откровенно ее сердце, бесхитростно-откровенно ее тело. Может, эта откровенность порождена сознанием, что она хороша собой, у нее девичья фигура, тренированная занятиями гимнастикой, у нее совсем девичья грудь, она не любит лифчиков, а на сцене не боится смелого декольте и оголенной спины.
Он помнит утро — волосы упали ей на лицо. Она не торопилась вставать и продекламировала чьи-то полузабытые стихи:
Чтоб за золотом волос,как за частою решеткой,время тихое плелосьмне неведомой походкой...Но разве оно тихое, их согласное, взаимное, обоюдное время? И разве это время плетется неведомой им обоим походкой?
Время мчится безоглядно, и они, со дня его прилета, вели отсчет быстротечным дням и ночам, приближающим их к разлуке.
Он помнит утро: Нонна обмолвилась, что они с мужем живут в разных городах и после ее возвращения из Приангарска не виделись. Она сказала, что разочаровалась в человеке, который когда-то смог очаровать ее, восемнадцатилетнюю. И трагедия в том, что этот человек — отец ее трехлетней Дунечки.
— В каждом разочаровании есть и нечто позитивное, — ответил он. — Чем скорее мы разочаруемся в плохом человеке, тем лучше — короче будет наше заблуждение, скорее прояснится истина.
— Для меня истина, что мы с тобой рождены друг для друга.
— Раньше так говорили в чувствительных пьесах. Теперь про нас с тобой сказали бы — оптимальный вариант.
Он спешил перевести разговор в шутку, не хотел, чтобы она перед ним в чем-то исповедовалась, не испытывал любопытства к подробностям ее прежней жизни.
Избегал такого разговора и потому, что почувствовал бы обязанным распространяться о себе вчерашнем и позавчерашнем. Так ли важно все это знать Нонне, даже если до встречи с нею он был в чем-то другим человеком?
Он ни о чем не спрашивал, и Нонна сказала в раздумье:
— Я ему зла не желаю. Но он оказался не тем, за кого я его когда-то приняла. Совсем другой человек. Вот ваш Гена Погодаев любит аналогии с животным миром. Ну, как тебе объяснить? Петух, который пахнет рыбой. Теперь цыплят в каких-то птицесовхозах откармливают рыбной мукой. А кончится тем, что у кур и петухов начнет расти чешуя вместо перьев...
— Уха из петуха, — усмехнулся он. — Имей в виду — я тоже часто начинаю петушиться, особенно когда кукарекаю — спорю. Хотя и не такой драчливый, как Садырин. Кстати сказать, молодые петушки из инкубатора — самые задиристые...
Нонна помнит утро, когда, вопреки своему обыкновению, затеяла длинный разговор о человеке, давно уже нелюбимом, старалась уверить Мартика, что он лучше того, бывшего.
Когда-то Варежка в минуту бабьей откровенности призналась ей в своей внезапной исповеди Шестакову, и Нонна отчитала ее. Зачем Варежке выставлять своего бывшего муженька в неприглядном свете? Это и неблагородно, и глупо, и в чем-то даже унизительно. Будто Варежка хотела оправдаться перед Шестаковым. Рассказывая про себя все, поступаешь себе же в ущерб, потому что самообвинениям всегда охотнее верят, чем самооправданиям.
А в это памятное утро Нонна пренебрегла своими же советами Варежке.
Она почувствовала, Мартик был доволен, что рассказ остался без продолжения. Нонна замолчала, но воспоминания будоражили ее. Она жалела, что не удержалась от обмена обидными словами, когда они с мужем рассорились и пути их разошлись навсегда. Он солгал ей, а когда ложь обнаружилась, не признался, начал нагромождать на первую ложь другие лжи, маленькие и совсем крошечные. И это повысило температуру взрыва, не знает, как сказать правильнее — температуру или давление взрыва, она всегда боялась взрывчатых веществ. «Ты погорячилась, — пытался он помириться. — Нашему брату нужно уметь иногда прощать, когда он уезжает на гастроли». — «Но нельзя чувствовать себя гастролером дома».
Он хорошо знал поэзию, не чурался русских декадентов. А мне бы только любви немножечко, да десятка два папирос...
Что значит «немножечко любви»? Уместна ли такая мера? Выкурил пачку и забыл свою Дульсинею, Татьяну, Лауру, Лейлу или Джульетту.
Честнее тогда сказать — увлечение, интрижка, адюльтер, шуры-муры. А маленькая любовь, которой так боялся Маяковский, может задохнуться в прокуренном воздухе быстрее, чем порхающий кавалер выкурит свои два десятка папирос.
— Никогда даже не прослезилась в его присутствии, — сказала она, резко повернувшись к Мартику, — никогда не унизилась до истерики. Все копила, копила сдержанность, а разрядилась только в этом сезоне, — Нонна рассмеялась. — В спектакле «Достигаев и другие» послушница Таисия закатила на сцене такую истерику, с такой яростью моя Таисия, прозревшая от слепой веры, набросилась на игуменью, что партнерша не на шутку перепугалась... После того как я неуместно прокудахтала на семейные темы, а затем расхвасталась, уместно спросить себя — почему до сих пор не развелась? Мне старый, выцветший штамп в паспорте не мешал нисколько, я замуж не собиралась выпрыгивать, по крайней мере до того, как познакомилась с тобой, — она смущенно засмеялась своему полусогласию. — Ну, а ему так даже удобнее. Бабы не столь энергично будут пытаться заарканить его, женить на себе. Все-таки он худрук театра — провинциального, плохонького, но худрук...
Он помнит утро, когда она крепко спала на его плече, обеими руками держась за его руку — якорь надежды.
— А я не сразу научилась тосковать по тебе, — призналась она, едва проснувшись.
— Разве этому учатся?
— Учиться этому сознательно, конечно, бессмысленно. Но если один человек все больше скучает без другого, значит, другой все больше нужен тому одному, этого другого все больше недостает. И этот один человек — не кто иной, как я... А ты догадайся — кто другой?..
— Другой за это время пришел к согласию с восточным мудрецом, который считает, что одиночество подобает только богу.