Охота на "Черных Вдов"
Шрифт:
Карельцева была штабной крысой! Аналитиком. Человеком умственного труда. И, в первую очередь, женщиной!
Покойная Черемуха тоже была женщиной! Прекрасной! Но по выучке, боевым способностям и выживанию стояла намного выше Вдовы. А по званию ниже.
Но Вторая имела хорошие данные! Самые лучшие в "десятке".
И Истребитель победил ее!
– Ты тот самый? Истребитель?
– шепнула она.
– Тот самый!
– Такой молоденький и ...
– ... Мне некогда!
– перебил Вдову Никита, не упуская из поля зрения лицо и руки эфэсбэшницы, а также держа ухо востро.
– Я очень устал сегодня!
– Может я...
– ... У меня был продуктивный денек! Ты третья будешь!
Сообщение киллера вконец выбило Вдову из колеи. Где-то в теле заекало, голова заныла, а руки предательски ослабли. В коленях начались судороги.
Такого с ней, профессионалкой, доселе еще не происходило.
– Мы договоримся, Истребитель!
– Я так не думаю! Ты читала Фирдоуси? "Ну хватит! Кровь должна пролиться!" Так кажется!?
Вдова уже заочно умерла. Но пыталась вылезти из бездны. Последнее усилие, но пустое и бесполезное. Выставила ладонь и прищурилась. Биоэнергетический удар, которым обладают и владеют единицы в суперспецподразделениях страны, должен был помочь и сейчас. Но на его осуществление нужны секунды и даже минуты!
Их у Второй не оставалось!
И все-таки кроме "Молнии" в кармане и смертельной заколки это был единственный шанс! А что делает с человеком биоэнергетический удар, известно только Вдове!
Она не успевала.
Никита, ощутив внезапную тяжесть в голове и резкую меланхолию, сумел понять хитрый прием секретного искусства.
Он опять шевельнул рукой, чуть изменив направление ствола и ПБС "ТОЗ-111с". Лоб.
И нажал спусковой.
ЧАСТЬ II.
Ашхабад. 11 октября 1996 г.
Тяжелый и неуклюжий "Ил" тяжело коснулся плит полосы, проскрипел всеми колесами шасси, сдирая слой мастики, покрывающий ВПП после недавнего капремонта, и неуклюже стал разворачиваться на маневренной площадке.
Через семь минут после полной остановки и пришвартовки борта лайнер пассажиров начали выпускать.
Никита выглянул из чрева аэробуса вслед за миловидной светловолосой дамочкой, вдохнул свежий воздух в легкие и ... чуть не поперхнулся.
Горячее, раскаленное, лишенное кислорода дыхание Туркмении опалило Топоркова, как паяльная лампа сосульку.
Да-а, это была не Москва и даже не "Ебург"!
Ашхабад!
Впервые в жизни Топорков ступил на землю Средней Азии и ощутил духоту здешнего климата.
Разве можно передать те чувства, которые испытывает эскимос, оказавшийся в Африке или негр, очутившийся где-нибудь на Ямале?!
Вертя головой во все стороны и дыша через раз, Никита находился под большим впечатлением. И хотя аэродром Ашхабада - это еще не вся Туркмения - Туркменистан, но парень начал осознавать, куда его доставила эта громадная махина.
Его и всех пассажиров самолета перевезли к зданию аэровокзала и направили в широкие стеклянные двери для неоднократных тщательных проверок таможни.
Парень успел оглянуться на аэродром с двумя десятками огромных лайнеров, на переливающееся марево воздуха, стоящее над всей ВПП и окрестностью аэропорта, устремил прищуренный взор на солнце, низко висящее над Туркменией, и, влекомый толпой прилетевших, нырнул внутрь высокого международного вокзала.
Его не встречали здесь, хотя было кому! Его не сопровождали, несмотря на важность задания и операции! За ним не следили, не зная о его приезде и намерениях!
И пускай аэровокзал главного города в маленькой пустынной стране кишел некоторыми озлобленными, враждебно настроенными людьми аморального поведения.
ЕГО не засекли, не покалечили и не замочили. Тем более, не взяли!
Он прибыл сюда тайком, инкогнито и, предполагалось, ненадолго.
Он прилетел безоружным и абсолютно чистым. Ни "клопов", "жучков" и "глазков", ни зондов и всякой там "радиопыли", ни шифров, записок или письменных кодов!
Все, что ему могло понадобиться в предстоящем "деле", ему должны были дать здесь агенты СБ, а самую подробную информацию он мог заполучить от "внештатника" Особого отдела "Эфы".
Никита прибыл чистейшим, следовательно, скоро и без проблем прошел таможенный контроль и очутился на широкой округлой площади, покрытой песком и потрескавшимся асфальтом, который обычно летом сильно плавился.
Около сотни автомобилей сгрудились на асфальтовом пустыре. Большей частью легковые: такси, частники, встречающие. Несколько автобусов и грузовиков.
К парню кинулись сразу шестеро "водил", но Топорков вежливо отказался от их услуг и потопал с единственной спортивной сумкой к окраине площади.
Облюбовав внимательным взглядом из-под ладони старую обшарпанную и отшлифованную песком, камнями и еще бог весть с чем "двойку", Топорков шагнул к унылому, скучающему старику.
Смуглый, изборожденный глубокими морщинами и покрытый россыпью пигментных пятен аксакал, не веря старым глазам, вскочил с асфальта из тени машины и спросил только одно:
– Куда пожалуете?
– В город, на улицу Ленина, старик!
– громко сказал Никита, догадываясь о глухоте аксакала.
– Я хорошо слышу! Пятьдесят тысяч рублями, сынок.
– Сказал дед, проведя сухой рукой по короткой, седой, острой бородке, - если в манатах, то ...
– ...Хорошо, старик! В рублях, договорились!
Они сели в "Жигули", с трудом открыв дверцы, и медленно тронулись с места.
Ехали очень долго. Старый частник не превышал пятидесяти километров в час, постоянно забывал включать поворотники и с душераздирающем хрустом в коробке передач переключал скорость. С большей на меньшую и очень редко обратно.