Охота на чупакабру, или влюблены и очень опасны
Шрифт:
Приоткрыв двери плательного шкафа, она нажала на тайный рычаг, слегка повозилась и извлекла на свет божий крохотную флешку.
Жена Вольдемара Настурцевича, пришла бы в дикую ярость, доведись ей полюбоваться тайной съемкой, а конкуренты и прочие недруги, не пожалели бы больших денег, лишь бы утопить неудобного и неуживчивого господина из городской Думы.
Впрочем, если жена толстяка-ловеласа опасалась огласки и неприятных подробностей в прессе, то конкуренты вполне могли ударить по бизнесу, основе благосостояния семьи Мартыненко.
Угрозы своему
– Кто-нибудь, да заплатит. – хмыкнула, уверенная в своей правоте, Алиса. – Курочка, как говорится, по зёрнышку клюёт.
Алиса тщательно упаковала драгоценный трофей, поужинала, наслаждаясь полным одиночеством и комфортом, от которого, успела слегка отвыкнуть за последнее, несколько трудное для нее, время, а затем, подняв трубку телефона, пропела сладким, волнительным голосом:
– Алло, Славчик, как ты там, соскучиться не успел?
*
– Эта неухоженная девица, вертит тобой, как хочет! – Алиса, сменившая откровенное платье на более простецкий наряд, вольготно расположилась в любимом кресле своего экс-супруга, презрительно рассматривая остатки немудреной трапезы бизнесмена, более присущей, какому-нибудь пролетарию, а не владельцу крупного центра, всем известной торговой сети «Семь*Я».
Обнаружив в собственной спальне Алисины чемоданы, а в ванной – крема и шампуни, Смолкин попросту струсил и сбежал из квартиры, предпочитая дезертировать с поля боя, а не вести активные действия.
Алиса, предвидевшая подобный поворот событий, во всю, муштровала прислугу, наслаждаясь, пусть призрачной, но властью, а Смолкин, ночевал в кабинете, отлеживая бока на жестком, новомодном диванчике, который выбирала, кстати, бывшая жена.
– Отстань! – Смолкин был не расположен обсуждать достоинства и недостатки Саши Шевчук, тем более, с бывшей супругой. Ему, совершенно, не хотелось разговаривать с Алисой. – Это, совершенно тебя не касается.
Он все время ожидал подвоха, насмешки, шантажа и ножа в спину.
По части подлостей, Алиса была мастерицей.
– Когда же ты поумнеешь, Славчик? – Алиса налила себе бокал вина из пузатой бутылки, которую нагло притащила прямо из торгового зала и выудила из коробки конфетку. – Она использует тебя, а ты, глупенький, все глубже заглатываешь наживку.
Смолкин, так не считавший, обиженно засопел, и Алиса удовлетворенно вздохнула.
–Твоя Саша – маленькая хищница, решившая слегка разжиться за счет обеспеченного мужика. – Алиса, лениво отхлебывала из бокала янтарную жидкость и сверлила Смолкина взглядом красивых глаз. – Микроволновка, стиральная машинка…Что у тебя еще выудила эта пронырливая особа – кольцо с бриллиантом, шубу, путевку на Мальдивы?
Смолкин, потерявший дар речи от возмущения, лишь вращал глазами, а Алиса, ничуть не смутившись, продолжала говорить:
– Впрочем, Мальдивы – слишком жирно, для подобной особы. Она, поди и слова-то такого не знает, мышка убогая! Так, какой-нибудь Крым и то, не выше пары звезд. Как эта квелая рохля умудрилась подцепить такого видного мужика, как ты, Смолкин? Посмотреть же не на что – ни ума, ни вкуса. Ходит в каком-то балахоне, который даже моя бабка постыдилась бы на себя нацепить, а прическа, а ногти? На женщину совсем не похожа, так, на нечто, неопределенного рода.
– Отдыхать в Крыму – модно и патриотично! – огрызнулся Смолкин. – Хватит обсуждать Александру. Мы сами разберемся – кто и чего стоит. К сожалению, – Смолкин полыхнул взглядом. – о твоих талантах мне известно всё! – Владислав Семенович, постепенно впадавший в ярость, наконец-то созрел. Он схватил Алису за шиворот, выбив, при этом из рук бывшей жены бокал вина и потащил, упирающуюся и визжащую женщину вон из кабинета.
Алиса сопротивлялась изо всех сил – она, не жалея ногтей, цеплялась на диван, кресло, письменный стол, тормозила высокими каблуками, бессильно обвисала на руках у Смолкина, щекоча его надушенными волосами и заставляя чихать.
Охранники, поспешившие на зов шефа, ошеломленно уставились на Алису, индифферентно свисавшую с плеча невысокого Смолкина, точно раненая лань.
Пока Смолкин, беззвучно разевая рот, пытался что-то объяснить охране, Алиса, грациозно соскользнув с плеча бывшего супруга, лукаво покосилась на опешивших молодцов в униформе, звучно чмокнула хозяина торгового центра прямо в губы и, шаловливо помахала ручкой всем сразу.
– Простите за беспокойство, ребята! – смущенно хихикая, пробормотала она, краснея, словно от смущения. – Мы, с Владиславом Семёновичем слегка увлеклись, нашумели… Сами понимаете – ролевые игры, то, се…– и, не дав возмущенному Смолкину вставить даже слово, направилась к выходу, покачивая бедрами и томно вздыхая.
Смолкин, пребывая в досаде, махнул рукой, отпуская охрану, и направился в кабинет, где, полный злости и разочарования, махнул рюмку коньяку, на сон, грядущий, и приготовился к неудобной ночевке на жестком диване.
За всей этой непонятной, нелепой сценой, наблюдали внимательные, хитрые глазки злопамятной бабы Таи, заскочившей в супермаркет в поисках дешевых глазированных сырков, до которых была охоча зловредная соседка Саши Шевчук.
*
Сашина комната благоухала цветами – куда не глянь, всюду розы, герберы, ромашки и даже гвоздики, которые Саша не особо-то и любила, считая гвоздики неизменным атрибутом похорон и прочих, связанных с ними, событий.
Совершенно потерявший голову Смолкин, заваливал свою «обоже» целыми охапками цветов, осчастливив большинство цветочниц, спешивших всучить ненормальному покупателю свой хрупкий и недолговечный товар.
Половина букетов, для которых уже не нашлось подходящего вазона, отправилась к Фокиной, совершенно против этого, ничего не имевшей.
Ставить прекрасные букеты в трехлитровые банки, Александра считала верхом неприличия и чёрной неблагодарностью по отношению к дарителю.
Она продолжала встречаться со Смолкиным эти последние две недели ей всё нравилось в кавалере – и неброская внешность, и легкая неуверенность и даже то, что он не высок ростом.