Охота на демиурга

Шнайдер Анна

Только сейчас я вдруг вспомнила, что Гром до сих пор стоит возле двери, молчаливый и какой-то настороженный, хмурый, даже печальный. Эльф наклонил голову, уставившись в пол, и его глаз я не видела.

Несколько секунд я изучала фигуру Грома - в чёрном плаще, с чёрными волосами и бледной кожей, он казался каким-то жутким привидением.

И тут эльф поднял голову, и от изумления я не совсем эстетично раскрыла рот.

Потому что в глазах Грома я увидела не что иное, как сочувствие...

За

пределами повествования

... Если вообразить себе мага как сосуд, наполненный жидкостью, то становится понятно, что жидкость эта может быть молоком, водой, вином или даже кровью. Так и каждый маг, будто сосуд, может наполнять себя силой из различных Источников. Какой именно Источник выберет маг, обычно определяется ещё в момент рождения, потому что каждая раса предпочитает свой Источник. Немногие маги способны экспериментировать с ними и брать силу из разных Источников. Один из самых известных подобных магов - Аравейн Светлый, прозванный так за своё родство со светлыми эльфами.

Пространство вокруг нас наполнено силой так же, как море наполнено водой, только обычные люди, в отличие от магов, не видят этого. Сила в каждой травинке, в каждом камне, в глотке воздуха, в горсти земли, в капле крови... Рождаясь, маг выбирает свой Источник, из которого берёт силу на протяжении жизни, приспосабливается к определённой магии, изучает её.

Очень редко случается так, что у кого-то из представителей одной из рас рождается ребёнок, связанный родственными узами с другим Источником. Новорождённые тёмные эльфы, связанные со Светом, рождаются с серебряными волосами, а новорождённые светлые эльфы, связанные с Тьмой и магией Крови, рождаются рыжими. Природу их магии пока изучить не удалось, так как таких детей эльфы сразу убивают.

"Магия. Теоретические основы", том первый, императорская библиотека

Сколько времени Эдигор просидел у постели умирающего Люка, будущий император не знал. Он слышал шаги за дверью, чьи-то голоса, тихие и громкие, шум дождя за окном, звон бьющейся посуды, запах жарящегося мяса с кухни, а ещё - тяжёлое дыхание друга.

И в голове у принца не было ни одной внятной мысли. Пожалуй, впервые в жизни.

Очнулся он от этого странного полусна, когда в комнату зашёл Аравейн.

– Ваше высочество, - негромко сказал маг.

Эдигор обернулся.

– Я допросил служанку. Накануне девочка была в городе, кто-то дал ей коробок с порошком из болотной голубики и наложил заклятье, чтобы она добавила его в чай, когда будет нести чайник вам с Люком. Девочка ничего не помнит. По остаткам чар я могу судить только о том, что человек, наложивший заклятье, был мужчиной. След очень слабый, но это совершенно точно был мирнарийский маг.

Будущий император кивнул и встал с постели.

– Хорошо. Спасибо, Аравейн.

– За

что, ваше высочество? Я ведь ничего не...

– Всё равно спасибо. Только благодаря вам у меня эти пять лет был Люк. А сейчас я пойду к себе. Пожалуйста, позовите меня, если ему станет хуже.

Аравейн кивнул и проводил маленькую фигурку наследного принца очень грустным, сочувственным взглядом.

Эдигор не знал, зачем пошёл в свои покои. Он просто понял, что больше не может сидеть там, в этой тёмной комнате, прислушиваясь к тяжёлому дыханию Люка, каждую секунду ожидая, что жизнь его друга вот-вот оборвётся.

Нужно было отвлечься. И будущий император сделал то, что обычно делал всегда, когда хотел упорядочить свои мысли и успокоиться. Он сел за стол, достал бумагу и карандаш, и начал рисовать.

По странному стечению обстоятельств, это был первый раз, когда Эдигор рисовал не с натуры. Его учитель рисования до сих пор не дозволял такую роскошь наследному принцу. Портреты, пейзажи, натюрморты - да, но не собственные фантазии. И мальчик, прикрыв глаза, рисовал... Рисовал кровать, одеяло, подушку, высокую фигуру Аравейна со сверкающими удивлёнными глазами... А на постели - улыбающегося, совершенно здорового Люка с румянцем во всю щёку.

С минуту Эдигор смотрел на то, что у него получилось. А потом, вздохнув, отложил листок в сторону и, взяв второй, снова принялся рисовать.

Опять постель, только теперь на ней - счастливая императрица Мариника с ребёнком на руках. И, поддавшись внезапному порыву, в углу наброска появилось лицо девочки. Тонкие черты, прямые волосы - Эдигор точно знал, что они должны быть светлыми - изящный, чуть вздёрнутый носик, пухлые губы, радостная улыбка. И принц теперь тоже улыбался, глядя на нарисованную девочку. А потом вдруг сказал:

– Привет, Лу!

Почему он так сказал, Эдигор не мог объяснить ни до, ни после. Да и что толку от объяснений? Ведь всё уже решилось. Только в тот момент мальчик не знал об этом.

От рисования принца отвлёк стук в дверь. Эдигор подпрыгнул на стуле... и почему-то подумал: а что со служанкой? Он ведь не спросил у Аравейна, что сделают с этой девочкой. А то, что император захочет наказать несчастную, у Эдигора сомнений не вызывало.

И мальчик выскочил из комнаты, пробежал мимо изумлённых стражников, которые что-то кричали ему вслед (кажется, что-то вроде "Вас хочет видеть его величество!") и помчался вниз, в подвалы замка.

Эдигор не ошибся в своих предположениях. Дверь пыточной была широко распахнута. И там, посреди заставленной страшными приспособлениями комнаты, лицом вниз была привязана знакомая служанка. Платье расстёгнуто и приспущено, обнажая спину пока безо всяких следов наказания. Как хорошо! Он успел!

Императорский палач обнаружился в углу пыточной. Он старательно перебирал имевшиеся в наличии кнуты, явно стараясь выбрать тот, который бы нанёс минимальный ущерб спине несчастной девочки. К сожалению, все кнуты выглядели не слишком обнадёживающе, от чего служанка тихонько всхлипывала.