Охота на героя

Аренев Владимир Константинович

И все-таки рука прикоснулась к нему - самыми кончиками пальцев, но этого оказалось достаточно, чтобы Ренкр почувствовал волну тепла и любви, исходившую от них. Он отшатнулся, пораженный нечаянным откровением, зачарованный осознанием того, что отныне уже не один; даже в этом жутком сне был кто-то, кому он нужен такой, каков он есть. Это прикосновение и разбудило долинщика, толчком вышвырнув прочь из сна.

Ренкр лежал с закрытыми глазами. Теперь больше всего на свете ему хотелось вернуться назад, чтобы еще раз почувствовать прикосновение этих пальцев. Ему даже начало казаться, что он все еще ощущает их тепло. Конечно,

такого не могло быть. Ренкр со вздохом разочарования раскрыл глаза... и увидел Хиинит, склонившуюся над ним.

А во взгляде девушки - те же самые любовь и нежность, те же самые...

6

Одмассэн заглянул в пещеру Вдовой чуть позже, обеспокоенный тем, что Ренкр до сих пор не принес ему сверток. Свертка он так и не забрал, зато отыскал Хилгода и велел мальчику не появляться в доме до самого позднего вечера. Потом заглянул в госпиталь к Кирре и, уверившись, что у нее полным-полно работы и она даже не думает о том, чтобы проведать Ренкра, вздохнул с облегчением. Только скандала ему сейчас и не хватало. А что касается увиденного им - так ведь молодые альвы, кажется, любят друг друга. Законы законами, а жизнь жизнью.

7

– Скажи, а кто такая Виниэль?

Ренкр вздрогнул:

– Откуда ты знаешь это имя?

– Ты бредил тогда...

Он кивнул:

– Когда-то - кажется, жизнь назад - я любил ее..

– А сейчас?

– Знаешь, даже странно. Тогда, в Хэннале, неожиданно для меня (подозреваю, и для самой себя) она вдруг взяла да и вышла замуж. Может, конечно, она его любила, может, я попросту был слеп, но мне до сих пор так не кажется. Мы ведь с ней знали друг друга достаточно долго, и... Одним словом, она вышла замуж. Вот. А я не верил. А спросить не успел - в тот же вечер в селение явился дракон, и я взял да и улетел с ним. И до недавнего времени все равно не верил: я не верил, пока жил здесь, в селении, не верил, пока странствовал. В своих снах я был с ней, но с тех пор, как вернулся сюда и вспомнил себя, кажется, я не думал о ней ни разу - и только сейчас понял это. Видимо, я на самом деле стал взрослее и догадался: как бы там ни было, нельзя любить образ прошлого - хотя бы потому, что это нелепо и бессмысленно. Время своей неумолимой секирой разрубило наши чувства на ничего не значащие куски, которые уже никогда не создадут ничего цельного и настоящего. Ведь все равно Виниэль сейчас уже не та, какой я ее знал и любил. И если ты спросишь меня, питаю ли я к ней какие-нибудь чувства, я отвечу: "Да". Но - люблю ли я ее?
– нет. Я люблю тебя.

– Знаешь, по закону...

Он прикоснулся к ее губам пальцем:

– Конечно, знаю. Когда я вернусь с вершины Горы, я поступлю так, как велят законы селения...

/если мне будет позволено вернуться/...

8

– Сегодня забежит Одмассэн, - сказал Ренкр.

Вдовая неожиданно резко обернулась к нему и покачала головой:

– Я видела вчера тот сверток, что он тебе принес. Что происходит? Зачем тебе читать то, что предназначено для другого, даже если тот другой уже мертв?

– Он не мертв, - ответил долинщик.
– Сверток предназначен для меня.

Кирра недоверчиво посмотрела на него, ее руки медленно опустились.

– Конечно. Как же я сразу не догадалась?

Вопреки ожиданиям Ренкра, в ее голосе не было ненависти или злобы. Он подумал, что признаться следовало раньше, а теперь... как-то

глупо все получилось.

– И что же ты намерен делать дальше?
– спросила она.

– Этот камень, - долинщик достал из-за пазухи кровавый кристалл, необходимо отнести к вершине Горы. Именно поэтому я так часто спрашивал, когда же мне можно будет ходить... подолгу.

Вдовая кивнула:

– Уже можно. Прошло достаточно времени, и организм взял свое. Кого ты намерен увести с собой на сей раз?

Он покачал головой:

– Я знаю, что твой муж погиб именно в том походе и в его гибели, пусть невольно, ты винишь меня. Я даже знаю, как он погиб, потому что именно я видел его последним, именно я закрыл ему глаза и пообещал выполнить его предсмертную просьбу. Он хотел, чтобы вы знали - Хилгод погиб славной смертью, защищая своих соотечественников.

– Глупости!
– зашлась в крике женщина.
– Глупости! Глупости! Глупости! Какая чушь - "славная смерть"! Ты так до сих пор и не понял, мальчик, - не бывает славной смерти, не бывает...

Она замолчала, отвела взгляд и долго смотрела на причудливую пляску пламени.

– Наверное, ты тоже в чем-то прав, - молвила Вдовая спустя некоторое время.
– В конце концов, то, что ты собираешься сделать, нужно многим, не только одному тебе. Да и прошлый раз... ты ведь вел их туда, искренне веря в свою правоту, вернее, в правоту всезнающего мудреца. И не твоя вина, что мудрец оказался не таким уж и всезнающим. Но беда в том, что и в тот и в этот раз ты заберешь с собой самых дорогих мне альвов. Тогда пропал Хилгод, теперь пропадет сердце Хиинит. А потом вырастет другой Хилгод, достойный сын своего "славного", - она горько усмехнулась, - своего "славного" отца, и уйдет вслед за ним на борьбу с льдистыми змеями, чтобы не вернуться.

– Да, - согласился Ренкр.
– Наверное, так оно и будет. Но в прошлый раз я уходил, ничего не оставляя за собой. Теперь здесь останется мое сердце - и оно будет в ладонях твоей дочери. Конечно, это нечестный обмен, но это все, что у меня осталось. И хотя бы поэтому я изо всех сил постараюсь вернуться.

Вдовая вышла из пещеры, так ничего и не ответив. Наверное, ей нечего было ответить, а может быть, она просто не хотела, чтобы кто-нибудь видел, как она плачет.

Наша память - огромный сундук:

много пыли и старых вещей.

Но открыли крышку, сквозняк подул,

и мы видим их вновь - зачем?

Прикоснувшись пальцем опять к тому,

что когда-то ценил, берег,

понимаешь внезапно - не обмануть,

не вернется время твое.

И ты можешь те вещи вертеть-крутить,

можешь даже забрать с собой.

Все равно - былое не возродить,

как и не возвратить покой.

А безделицу сильно сожми в руке,

разломай ее на куски.

Крепко стисни горло седой тоске,

закричи ей надрывно: "Сгинь!"

Только горечь утрат оживет опять,

подползет змеею к груди.

И придется пригреть, ведь нельзя прогнать

и сказать ей: "Прочь! Уходи!"

На мгновение вспомнишь костер в лесу,

чьи-то тени, улыбки, смех,

и внезапно сердце ускорит стук

и часы замедлят свой бег.

...Закрывая крышку, стирая пыль,

возвращаясь к своим делам,

ты опять прикажешь себе:

"Не забыть

нужно выбросить этот хлам!"