Охота на компаньонов

У сегодняшнего клиента было круглое рыхлое лицо давно и долго болевшего человека. Правда, болезнь относилась к категории детских, не приносивших чрезмерных страданий, но вынуждавших проводить в постели значительное время. Натаниэль Розовски терпеть не мог подобных посетителей, поскольку те почему-то считали его не только детективом, но еще и нянькой, сиделкой и даже старой, ворчливой, но любящей еврейской мамочкой. Как назло: за те три года, в течение которых Розовски занимался частным сыском, люди именно такого сорта составили основную часть его клиентов.

– Даже не знаю, с чего

начать, – упавшим голосом произнес клиент. Обвисшие щеки его сделались пунцовыми, у корней далеко отступивших со лба пегих волос появились капельки пота. Натаниэль с тоской подумал о том, что эти люди всегда начинали печальное и мелодраматичное повествование о своей нелегкой судьбе здесь, в Израиле, такой вот сакраментальной фразой. Далее следовала длинная пауза, во время которой вполне можно было выпить чашечку кофе, причем кофе оказался бы не очень горячим, так как успевал остыть. Далее клиент заявлял: «Первые подозрения у меня появились (следовало определение времени: полгода назад, два года назад, сразу после приезда, незадолго до отъезда)…» – и объяснение причин возникших подозрений: появление дорогих вещей, странные телефонные звонки, опоздания после работы и так далее и тому подобное. Хорошо, если дело касалось собственно репатриантских лет. Некоторые же, в силу уже упомянутого выше отношения к частному детективу, начинали рассказывать об антисемитских выходках соседей по ночному горшку в крыжопольском детском саду. Возможны были вариации, но начало оставалось именно таким:

– Даже не знаю, с чего начать.

Натаниэлю уже порядком надоело каждый раз придумывать и говорить бодрым голосом нечто вроде: «Начинайте сначала», или: «Давайте по порядку», или еще что-нибудь банальное. Видимо, поэтому он ответил сидевшему напротив человеку откровенно – то, что думал:

– Не знаете – не говорите.

И замолчал. Наверное, клиент не ожидал подобного. До этого он упорно не смотрел на детектива, теперь же изумленно вытаращил глаза. Натаниэль отметил страх, таившийся в уголках этих выцветших глаз, и еще больше заскучал. Он покосился на лежавшую перед ним визитную карточку.

– «Аркадий Вассерман, – прочитал Розовски вслух. – Туристическое агентство „Арктурс“… „Арк“ – это что, арктический туризм, что ли? – спросил он без всякого интереса.

– Это п-по именам… – смущенно заикаясь объяснил владелец карточки. – М-меня зовут Аркадий, а…

– Понятно, понятно… – Розовски отбросил карточку и в очередной раз широко улыбнулся клиенту. – Я просто пошутил.

– Понимаете ли, – выдавил Вассерман, – я… в общем… – он набрал полную грудь воздуха и заговорил неожиданно быстро, с короткими паузами: – Я хотел вам сказать, что нуждаюсь в помощи, поскольку… помощь в этом деле, а так как вы профессионал… и потом, я очень много о вас слышал, то рекомендовавшие вас люди, имели в виду… что я, то есть, я рекомендова… – он замолчал, вытаращил глаза и замер.

Детектив немного подождал. Продолжения не последовало. Тогда Натаниэль сказал, благожелательно улыбаясь:

– Знаете, Аркадий, по-моему, вы пришли сюда с единственной целью: заморочить мне голову. Могу вам по секрету сказать: вы ее заморочили. Если других дел ко мне у вас нет, можете идти домой с чувством выполненного долга. Я даже не потребую с вас компенсацию за бездарно потраченные… – Розовски взглянул на часы. – За бездарно потраченные сорок минут. Не будем мелочиться, – щедро

добавил он. – Договорились?

– А? – Аркадий Вассерман резко вздернул голову и снова взглянул на детектива. И вновь Натаниэль заметил в глазах его таился не очень хорошо скрываемый испуг. Но поскольку уже добрых полчаса от него ничего нельзя было добиться, Розовски решил не обращать внимания. Он перевел взгляд на сидевшего в углу помощника. Алекс Маркин делал вид, что его вообще не интересует клиент. Он задумчиво смотрел в потолок, покуривая короткую трубку. Из его угла выплывал сладковато-пряный аромат хорошего голландского табака. Или английского. Розовски не был специалистом в марках трубочных табаков. Ему просто нравился этот запах. Во всяком случае больше, чем запах его собственных сигарет «Тайм».

– Но мне, честное слово, очень нужна ваша помощь! – с отчаянием в голосе произнес Вассерман.

– Что вы говорите! – Натаниэль удивленно воззрился на него – он действительно на какое-то мгновение забыл о существовании нудного посетителя. – Ах да, помощь… Понимаю, понимаю. В смысле – наоборот… – Розовски поймал себя на мысли, что заговорил вдруг точь-в-точь как клиент-недотепа, и немного разозлился. – Ни черта я не понял. Давайте сначала. Скажите пожалуйста, Аркадий, вы никогда не пробовали связно говорить по-русски, а? Ну, на первом месте – подлежащее, на втором – сказуемое, на третьем – второстепенный член предложения. Не пробовали, нет?

– Второстепенный… что?

– Член, – пояснил Натаниэль. – Второстепенный член предложения. Вы в школе русский язык учили?

– Что-что? – Вассерман вытаращил глаза. – Вы о чем?

– Не обращайте внимания, – Розовски беспечно улыбнулся. – Я ведь недоучившийся филолог. В речи иногда проскальзывают рецидивы незаконченного высшего образования… – он наклонился вперед, оперся локтями на письменный стол. – Ну что? Попробуем еще раз? Следуя основным принципам композиции устного рассказа и правилам синтаксиса. Итак?

Вассерман растерянно кивнул и покосился на Маркина. Тотчас Розовски обратился к помощнику:

– Алекс, подготовь, пожалуйста, материалы по делу Гринберга.

Лицо Маркина вытянулось. Во-первых, потому что он мечтал докурить утреннюю трубку в покое, во-вторых – потому что материалы по делу Гринберга практически невозможно было подготовить. Эта история тянулась уже около трех лет. 85-летний Моше Гринберг приходился его любимому шефу Натаниэлю Розовскому то ли двоюродным, то ли троюродным дедушкой. Собственно, сам факт родства мог не приниматься во внимание, поскольку все евреи родственники или, во всяком случае, хорошие знакомые. Суть проблемы заключалась в ином. Моше Гринберг овдовел сорок четыре года назад и с тех пор никак не мог решиться на повторный брак. Однажды он объяснил это матери Натаниэля, Сарре Розовски:

– Я что, искал себе жену? Мне ее нашел папа, вечная ему память. Нашел и умер. И хотя характер у покойницы был совсем не сахар, я-таки прожил с ней, чтоб не соврать, двадцать пять лет. Почему? Исключительно в память об отце! Чтобы он, не дай Бог, на том свете не огорчался. Но сейчас, когда стали такие нравы, как я могу быть уверенным в новой жене? А вдруг она будет гулять налево, или, не дай Бог, пустит меня по миру? А жениться надо, Сарра, это же ясно. В моем возрасте уже-таки надо. Сорок четыре года вдовцом – немалый срок. Можно сказать, два пожизненных заключения…