Охота на купидона

Чалова Елена

Они выбрались наружу, и Настя с тревогой глянула на небо:

– Лизка, скоро стемнеет. Как ты думаешь, хватились нас или нет? Может, они уже родителям позвонили… Давай на минутку мобильник включим?

– Нет! Если мы позвоним, они… они найдут слова, чтобы заставить нас вернуться. И тогда все будет напрасно! А победителей не судят, ты же знаешь. Вот найдем храм, и тогда никто не посмеет нас ругать!

– Почему?

– Потому что это будет крупнейшее научное открытие века! И духовное… И культурное. Пошли сюда. Вниз по тропинке и вдоль обрыва.

Настя вздохнула. Все происходящее ей не нравилось. Они сбежали из лагеря, лазают по каким-то дурацким пещерам, ободрались все в колючих кустах. Один раз ей показалось, что в траве мелькнула змея. Девочка уже не раз пожалела, что они так опрометчиво и скоропалительно рванули в бега, но подружку не бросишь, и Настя продолжала карабкаться за Лизаветой.

– Так, следующий пункт называется «Чертоги», – сказала Лиза, останавливаясь и переводя дух. – Это там, немножко повыше.

Они подняли голову. На следующем уступе плато темнел вход в пещеру. А над ним, над темным прямоугольным зевом, поднимались две вершины: Ангар-Бурун и Эклези-Бурун.

Если смотреть на них с подступов к пещере, то вершины вздымались над плато, как рога над широким лбом мощного быка, что прилег отдохнуть. И солнце опускалось меж этими рогами, обещая короткие южные сумерки и наступление ночи.

– Настька… Это знак! Храм должен быть здесь, – прошептала Лиза, и, окрыленные надеждой, забыв про усталость, девочки бросились вперед.

Первый зал пещеры нес несомненные следы трудов человека. Он был расширен, и стены сглажены. В одной имелась четырехугольная ниша, явно вырубленная людьми. Ход вел в темноту, и на стене, в неровном свете фонарей, они отыскали прорезанный острым инструментом символ рогов и солнца.

– Ну что, идем? – спросила Лиза, направляя луч фонарика в темный проход пещеры.

– Идем, – отозвалась Настя, страстно желая оказаться где-нибудь в другом месте. – Слушай, Лизка, тут ведь не может водиться каких-нибудь хищных животных или еще кого?

– Вряд ли. – Лизавета продвигалась вперед осторожно, но упорно, и Настя, повздыхав, последовала за ней.

Когда девочки скрылись в пещере, из-за густых кустов вышел Роман. Постоял, прислушиваясь, а потом двинулся следом за подругами.

Телефон зазвонил, как всегда, не вовремя. Марк, чертыхаясь, бросил лук и схватился за мобильный. Вот уже два дня они с Ланой, детьми и тетей Раей жили в парк-отеле тихо-мирно.

Настя звонила вчера вечером и сказала, что у нее все хорошо. От Тины не было ни слуху ни духу. Стараясь сохранить душевное равновесие, Марк просто отодвинул все мысли о своей родительнице подальше и все время посвящал продуктивному отдыху: возился с детьми, занимался спортом, проводил время с женой. В настоящий момент они стреляли из лука по мишеням. Луки были спортивные, замечательные. Играли они на желание, и Марк собирался с толком использовать свой выигрыш, так как опережал жену по очкам. И вот чертов звонок прогремел, как раз когда он прицелился.

– Да! – сказал Марк, удивившись незнакомому номеру.

– Марк Анатольевич?

– Да, я слушаю.

– Вас беспокоят из администрации летнего лагеря.

– Что случилось? – Он бросил быстрый взгляд на Лану, и та, мгновенно почуяв неладное, отложила лук и подошла ближе.

– Ваша дочь вместе со своей подругой Елизаветой самовольно покинули территорию лагеря. Мы связались с местными властями и милицией, поиски идут уже несколько часов, но пока девочек не нашли. Мы полагаем, было бы целесообразно приехать в лагерь кому-нибудь из родителей…

– Да, я выезжаю, – быстро сказал Марк.

Солнечный день померк. Страх наполнил сердца взрослых, страх за своего ребенка. Они как будто сразу перешли в другой режим существования, где ничто не имеет значения и есть лишь два чувства: тревоги и ожидания. Лана уступила, когда муж заявил, что лучше ей остаться с мальчишками. Потом Марк позвонил Семену, отцу Лизы. А в телефоне Ланы уже бился, захлебываясь рыданиями, голос Цили.

Семен оказался в Польше, но сказал, что выезжает сразу же и постарается добраться до Крыма как можно быстрее. Марк побросал в сумку кое-какие вещи, сел в машину и поехал в аэропорт. Он заплатил, упросил, оставил визитку и пообещал скидку на лечение и протезирование зубов начальнику смены, но его посадили на первый же борт до Симферополя. В городе он взял такси и доехал до лагеря к двум часам ночи. Корпуса были темны, дети спали, и лишь в административном здании горел свет. Марк был встречен директором и Лилией Витальевной, которые сообщили, что девочек хватились во время ужина и сразу же уведомили местные власти. Их комнату осмотрели: нет рюкзака, сумки и кое-каких вещей, значит, ушли сами. На вопрос Марка, как это возможно, директор пожал плечами: территория охраняется, и через ворота их бы не выпустили. Но это не тюрьма, а летний лагерь, и желающий сбежать найдет лазейку без труда.

Марк поинтересовался, что именно могло заставить девочек покинуть лагерь.

– Только их собственная глупость! – фыркнула Лилия Витальевна. – Никаких конфликтов ни с педсоставом, ни с ребятами не было, я уже спрашивала. А что, Анастасия вам на что-то жаловалась? Ведь она вам звонила?

– Звонила вчера вечером, – признал Марк. Он припоминал тот разговор уже не один раз и ровным счетом ничего подозрительного в нем не находил. Единственное недовольство Насти заключалось в отсутствии возможности рисовать сколько хочется, но ведь это не повод, чтобы убегать, она девочка достаточно здравая. – Она сказала, что все нормально. Ни на что не жаловалась.

Трое взрослых молча уставились друг на друга. И в этот момент в дверь тихонько постучали и, не дожидаясь ответа, на пороге возник Дмитрий Альбертович.

– Здравствуйте, – сказал он несколько неуверенно.

– Дмитрий Альбертович, вы извините, я бы попросил вас зайти попозже, – несколько нервно сказал директор.

– Да-да, – закивал историк, – я понимаю… Но видите ли, я вчера говорил с девочками, которые пропали, и подумал…

– Так-так, – оживился Марк. – А вы, позвольте узнать, кто?

– Я историк, здесь отвечаю за медийный центр. Девочки интересовались возможным месторасположением храма Артемиды и Деметры.

– Храма?! – Марк буквально подскочил на месте. Боже, неужели опять Лизавета ударилась в поиски неведомо чего, едва не стоившие им жизни прошлым летом?

– Видите ли, – Дмитрий Альбертович все так же переминался на пороге, – есть легенда, что в Крыму имелся некий священный храм и там находилась чудодейственная статуя богини. Одна из девочек, Лиза, удивила меня глубоким знанием предмета… Девочка явно была подготовлена… Мы обсуждали возможные места расположения храма…

– Неужели нельзя было найти другие темы для разговоров! – раздосадованно воскликнула Лилия Витальевна.

Марк злобно зыркнул

на нее и повернулся к историку:

– Продолжайте, прошу вас. До чего же вы договорились?

– Я оспорил некоторые выводы Лизы о вероятном местонахождении святилища и высказал предположение, что храм может располагаться в одном из пещерных городов, а именно в Эски-Кермене.

– Вы послали девочек в Эски-Кермен? – Директор даже привстал в кресле.

– Помилуйте, что значит «послал»? Разговор шел о семейной поездке, запланированной родителями Лизы на следующее лето. Мне и в голову не могло прийти…

– Никому не могло, – кивнул Марк. – Вот тут я вас понимаю. Значит, вы думаете, они могли податься в этот пещерный город?

Дмитрий Альбертович кивнул с несчастным видом.

– И вот еще что… – торопливо добавил он, видя, что все встают, а директор схватился за телефон. – Я посоветовал девочкам поговорить о пещерных городах с Романом, моим аспирантом. Это тема его работы…

– И что?

– Я сегодня, как только узнал, что случилось, звонил ему… Его нет на работе, и мобильник не отвечает. Мать сказала, он не пришел ночевать.

Лана сидела подле телефона и тупо смотрела на трубку. Телефон молчал. Марк уже вылетел в Крым, она это знала, он прислал СМС. Но теперь наступило самое страшное: ожидание. В соседней комнате тяжко вздыхала Циля. Она приехала в парк-отель, чтобы не быть одной. Заботы об Оське возложили на няню Нату, а Циле врач, вызванный тетей Раей, вкатил порядочную дозу снотворного, которая в конце концов заставила ее забыться тяжким сном.

Телефон молчал, и Лана, зажав ладони между коленями и покачиваясь, старательно думала о чем угодно, кроме самого страшного. В какой-то момент она вдруг вспомнила о Тине и, вскочив, бросилась искать сумочку. Вот визитка, которую та сунула ей в машине. По-английски написано: «Торговля антиквариатом, предметами искусства и всякой всячиной». Имя и телефон. Торговля антиквариатом, небольшой бизнес… Но Лана знала кое-что, о чем не стала рассказывать Марку, опасаясь, что он не поверит или станет относиться к Тине еще хуже. Тогда, на Второй Хуторской, в ожидании Стасика и Марка с купидоном, Тина велела ей припарковать машину под деревьями, а потом вдруг достала из сумочки пистолет. Лана шарахнулась от нее. Женщина хмыкнула и велела ей отправляться на автобусную остановку и ждать.

– Это вы так защищаете свои инвестиции? – не удержалась Лана, кивнув на оружие.

Тина засмеялась, а потом сказала:

– Я работаю на Интерпол. И дело здесь не в моих инвестициях и даже не в заначке Стасика. Речь идет о безопасности многих людей.

Теперь Лана смотрела на прямоугольник визитки и думала о том, что если услышанное от маленькой сухонькой женщины правда, то она должна обладать огромными ресурсами и связями… По крайней мере ей хотелось в это верить. И еще хотелось верить, что Тина захочет эти связи использовать. Хотя она ведь сказала тогда, что семейные узы – это не ее, но… «Но я все равно позвоню», – решила Лана и набрала номер мобильного, указанный на визитке.

Роман крадучись шел за девочками. Он пропустил их довольно далеко вперед, потому что эхо шагов отдавалось в пещере гулко и он боялся быть услышанным. Он шел в темноте, не боясь оступиться, так как ходил этим путем много раз. Дед привел его в пещеру, когда Роману исполнилось четырнадцать лет. Роман помнил, что все тогда было как в тумане, он едва оправился от тяжелой болезни: воспаление легких, подхваченное в сырую зиму, врачи проморгали, и он едва не умер. Однако потом организм все же пошел на поправку; пока он валялся в больнице, наступила весна. Горы оделись нежными зелеными оттенками листвы с яркими штрихами цветов. К тому моменту, когда они дошли до пещеры, Роман еле стоял на ногах от слабости. Они сели на камни плато, чтобы перевести дух.

– Дед, ты с ума сошел, – сказал Роман с упреком. – Я только ожил, а ты меня тащишь черт знает куда! Вот заболею опять…

– Не заболеешь, – хмыкнул дед. – Я тебя отмолил. И ты должен будешь отдать долг.

Мальчик опасливо смотрел на старика, а тот жмурился на солнце и с нежностью смотрел на окрестные горы, вдыхал запах травы и свежего ветра.

– Идем, – поторопил он внука. – Я должен много тебе рассказать, а времени мало.

– Да куда торопиться-то? – сердито спросил Роман.

– Я отмолил тебя, но ничто не дается просто так. Хочешь, чтобы желание исполнилось, – надо принести жертву богине. Я не могу убить человека… Вот и предложил себя.

Роман таращился на старика и думал, что дед, похоже, сошел с ума. А тот продолжал очень спокойно:

– Поэтому я должен все тебе показать и объяснить, пока жив. А потом я умру, а ты станешь хранителем.

Они пробрались по пещере, дед привел его в зал, где много веков была скрыта статуя богини, оберегаемая хранителями. Как ни молод был юноша, он понял, что перед ним нечто необыкновенное. Столь же необыкновенны были обряды, которым обучал его дед. Потом он заставил Романа надрезать руку и кровью внука нарисовал на поверхности статуи значки и символы.

– Если будет нужно, чтобы что-то исполнилось, – хрипел дед, – сделаешь так же. Только кровь должна быть того, кто умрет ради великой богини. А когда вырастешь, приведешь сюда сына или дочь и посвятишь в хранители.

Там же, в пещере, при свете мощного электрического фонаря, дед сделал Роману татуировку: бычьи рога и меж ними – темный диск. В какой-то момент мальчик вдруг понял, что не чувствует слабости. Не хотелось есть, хотя они провели в пещере больше суток, а, кроме воды, дед с собой ничего не взял. И еще здесь было тепло, а ведь на улице апрель, и ночи очень свежи, да и вообще, Роман знал, что в пещере, особенно такой глубокой, холодно должно быть даже в самый жаркий день.

Он потерял счет времени, слушая деда и часами не отрывая взгляда от статуи. Иногда ему казалось, что он видит то, о чем рассказывает старик: жрецов в пышных одеждах, золото и драгоценности, подносимые богине, а главное – человеческие жертвоприношения, которые совершались для нее и во славу ее.

Потом они пошли домой, и дед время от времени присаживался отдохнуть по дороге, потому что силы его убывали удивительно быстро. Мать, увидев их, заплакала, и Роман понял, что она знает о богине, но страх перевешивает разум, и потому дед не сделал хранительницей дочь, а ждал, пока подрастет он, Роман.