Охота на лис
Шрифт:
Не думаю, что в своем ведре он видел пресловутый овраг, на краю которого суетились мы с Нашкой. Не знаю, видел ли он вообще что бы то ни было, или у него просто с глазомером были проблемы, потому что пролетел он метрах в двух от нас.
Мы же при всем желании не успели бы ничего сделать, если бы и захотели. Лошадь овраг заметила и резко затормозила, фонтаном взбив комья земли, а вот всадник не успел. С треском всадив копье в землю, он красиво перемахнул через шею словно специально склонившейся лошади и, негероически вопя, покатился по длинному склону.
Через
На дне оврага протекал славный ручеек, в девичестве, видимо, бывший небольшой, но бурной речкой. Об этом говорило приличествующее количество гладких бульников по берегам и гигантские кучи бурелома, похожие на групповое скопление бобровых хаток. Из одной такой хатки торчали ноги в сапогах. Ноги не подавали признаков жизни.
— Ты думаешь, он живой? — поинтересовалась Нашка почему-то шепотом.
— Можно проверить, — неуверенно сказала я. Потом набрала побольше воздуха и крикнула: — Сэр рыцарь! Вы живы?!
Ноги остались глухи к призыву.
— А что, если он все-таки умер? — шепотом предположила Наташа. — Знаешь, дракон не дракон, но мне всяких там трупов на дороге не нать, и с деньгами не нать!
— И мне не нать, — согласилась я, — поэтому кому-то придется спуститься вниз, вытащить его…
— И закопать или дать затрещину, — без особого энтузиазма заключила Нашка. — Чур, я главный по затрещинам!
— Тогда нам этого бедолагу в любом случае закапывать придется, — фыркнула я. — Подозреваю, что хук у тебя тяжелый, что справа, что слева.
— В таком случае и лезть тебе, — надулась Нашка.
— Лезть надо обеим, — примирительно сказала я, — если он живой, я его не вытащу.
— А если мертвый?
— Не остри, помоги лошадку поймать.
Лошадь у горе-рыцаря оказалась спокойная до флегматичности. По крайней мере, ни на меня, ни на Нашку, что еще более удивительно, она не отреагировала и позволила себя изловить и осмотреть. К ее седлу, изрядно потертому от соприкосновений с рыцарским задом (а возможно, и не с одним поколением рыцарских задов), был приторочен нехитрый скарб неудачливого драконоборца. Нашка заинтересовалась было походным котелком с затейливой чеканкой, в отличие от всего остального производившим впечатление нового и дорогого, но тут я нашла солидный моток лохматой веревки и придумала план спасения.
— А она меня выдехыт? — пробурчала Нашка. Веревку она в этот момент уже держала в зубах и готовилась свеситься над кручей, поэтому получилось не особо внятно, но я поняла.
— Выдержит-выдержит, — с идиотским оптимизмом заверила я, — ты только ртом не дыши, а то пережжешь и упадешь туда же. А другой веревки нет.
— А хем а дыхат дохна?! — живо поинтересовалась она.
Я хихикнула, предложив ей подумать об этом самой. Нашка кремировала меня взглядом и осторожно сползла за край. Через некоторое время я последовала за ней.
Не то чтобы я злостно прогуливала уроки физкультуры в школе, но лазанье по канату никогда не было моей сильной стороной. К тому же, соскользнув за край обрыва, я обнаружила, что Нашка в поисках опоры для своих когтистых лапищ старательно взрыхлила склон, не оставив практически ничего, за что могла бы зацепиться я.
Куча веток с запутавшимися пучками прошлогодней травы и комьями ила плавно покачивалась прямо подо мной. Ну, то есть это я покачивалась над ней, судорожно вцепившись в вервие, своей неряшливой волосатостью напоминавшее сильно вытянутый хвост очень облезлой и тощей кошки, и пытаясь найти ногам опору на подло осыпающемся обрыве. Куча от этого более гостеприимной не выглядела, и я уже начинала искренне раскаиваться в собственном приступе отзывчивости и человеколюбия. В какой-то момент, когда я особо брезгливо смотрела на сапоги рыцаря, обрыв решил вдруг поддаться усилиям моих ног: солидный кусок глинозема полетел вниз, а я закачалась на одних руках, немедленно обратившись к приличествующим случаю вокальным упражнениям.
— Ты што орешь?! — зашипела Нашка. — Я шуть не шорвалашь!
— А-а-а! — вдохновенно голосила я, сползая по волосатой веревке и краем сознания пытаясь оценить, надолго ли при таком упражнении хватит моих пальцев.
Пальцы решили за меня, нагревшись до точки кипения, и стали разжиматься.
— Нашка, помоги! — возопила я, хотя и не совсем понятно, чем могла бы помочь мне подруга, державшаяся за веревку зубами.
Под влиянием земного притяжения я съехала к Нашке, последовательно долбанула ее по носу коленкой и локтем и с трудом удержалась, стиснув руками шею подруги. Не имея возможности высказаться, Наташа только скосила на меня глаза и засопела — лохмы веревки начали обугливаться. Я в отчаянии посмотрела вниз, на столь теперь уже нежеланную цель нашего спуска, и тут «хатки» взорвались.
Это был не настоящий взрыв — во всяком случае, никакого грохота я не слышала, — но весьма эффектный. Маленький ручеек вскипел и словно отшатнулся. Куча веток, палок, ошметьев коры, комьев ила и дерна устремилась вверх, с гулом промчавшись мимо нас. Каким-то мусором мне запорошило глаза, и я часто заморгала. С Нашкой, вероятно, тоже произошло нечто неприятное, потому что она задергалась и зарычала. Некая сила подкинула нас вверх, и на краткое время я перестала понимать, что происходит. В какой-то момент меня оторвало от Нашки и не слишком нежно бросило на горизонтальную поверхность. Затем улетевший было под небеса мусор стал возвращаться, и приличного размера корявый сук привел меня в чувство, огрев по спине.
Оказывается, я сидела на земле возле края обрыва. Вокруг на немалой площади валялись обломки веток и бесчувственное тело рыцаря в комплекте с его мечом и головным «ведром». Нашка сидела рядом, трясла головой и отплевывалась (отчего вокруг нее уже образовалось несколько обугленных воронок), а лошадь, видимо не любившая дешевых цирковых представлений, опрометью удирала в этот момент прочь, растеряв всю свою недавнюю флегматичность.
— Ох, как это мы… — риторически пробурчала Нашка, обретя дар речи.