Охота на НЛО
Шрифт:
Город медленно, но верно двигался к лету. Весна выдалась на редкость жаркой, и можно было подумать, что уже июнь. На перекрестке Ленина и 23 Февраля столкнулись два «Запорожца» – небывалый случай, и водители с ошалелыми лицами спорили, кто кого подрезал. Тут же маялся одуревший от жары гаишник, которому, кажется, до аварии не было никакого дела, и несколько зевак, преимущественно школьники с рюкзаками.
С Ленина Сергей свернул на Авиаконструктора Яковлева. За чахлым сквериком виднелась сберкасса, поблескивавшая оконными стеклами в лучах вечернего солнца.
Скверик имени Рокоссовского разбили, если память Сергею не изменяла, в конце шестидесятых. То есть сам он тогда еще не родился, но читал в газетах или в школе на уроках истории узнал… При советской власти скверик не то чтобы процветал, но был довольно чист и ухожен, с перестройкой же пришел в упадок. В девяносто втором кто-то из местных особенно шустрых демократов ночью уволок бронзовый бюст маршала, написав на постаменте: «Сука и палач». Впрочем, в благие намерения вандала никто не верил – скорее всего, бюст пошел в переплавку как ценный цветной металл. Да и в суки и палачи Рокоссовский, успевший посидеть в тюрьме во время армейской чистки, никак не годился.
В девяносто шестом скульптор Дикой внес в горсовет проект установления на пустом постаменте бюста Пушкина Александра Сергеевича, который в городе ни разу не был, но упомянул его в одном из черновиков какого-то стихотворения. Горсовет счел это разумным, но скульптор заломил слишком высокую цену. Был объявлен сбор пожертвований, по завершении которого Дикой неожиданным образом оказался в Соединенных Штатах, где напечатал книгу воспоминаний «Я и Неизвестный». С Эрнстом Неизвестным Дикой никогда не был знаком, но книга имела успех у демократической общественности и даже один раз цитировалась Новодворской. В экстазе областное отделение ДВР предложило на собственные средства поставить в сквере бюст Дикому, но тут уж горсовет воспротивился. В результате постамент так и торчал посередине скверика, а вокруг обыкновенно бродили, сидели и лежали местные бомжи, наслаждаясь спиртосодержащими веществами и покоем.
Впрочем, сейчас о покое говорить не приходилось – в маленьком бомжачьем мирке явно что-то разладилось. Кого-то вроде бы били, с воплями и матерщиной.
Само по себе это обстоятельство вряд ли привлекло бы внимание Сергея, тем более поблизости никакой подмоги не наблюдалось, а бомжи, при всей своей мирной натуре, могли ненароком и кирпичом или штакетиной приложить… Сергеи прошел было мимо, но его удивила внешность избиваемого. Не совсем опустившийся вроде бы человек, довольно упитанный, что среди бомжей редкость, да и одежда просто потрепанная и перепачканная, но совсем еще недавно дорогая, пристойная… И морда безобидная на редкость.
Ну зачем такого бить?
Жалко ведь…
Сергей вздохнул и решительно направился разнимать кучу чалу.
ГЛАВА 16
Ушами не услышать, мозгами не понять.
Его разбудили птицы, которые с восходом солнца подняли невероятный галдеж, отчаянно радуясь тому, что пережили еще одну ночь.
Хейти тоже был готов этому порадоваться. Он, может быть, так бы и сделал, если бы не севшее горло и первые признаки простуды. Глотать было больно, чувствовалось приближение насморка, при глубоком вдохе изнутри вырывались странные звуки, как будто в груди разворачивались мехи старого баяна, кости болели, ноги затекли. Все удовольствия…
В плюсы можно было вписать только то, что Хейти был до сих пор жив, за что нужно было сказать спасибо теплой и ранней весне в этой части России.
Случись такое происшествие с Хейти в родной Эстонии, он бы имел все шансы проснуться с полномасштабным воспалением легких… Или вообще не проснуться.
От лисенка остались только воспоминания и острый запах, которым провоняла одежда Хейти. Кажется, маленький рыжий мерзавец пометил Хейти как свою личную охотничью территорию. А может быть, это было объяснение в любви? По-лисьи.
Хейти сжевал оставшиеся галеты, отчего жутко захотелось пить, и обратил внимание на обертку. Галеты были то ли китайского, то ли японского производства. С черными иероглифами на упаковке. И видимо, были рассчитаны на типового представителя восточных народов, потому что насытить человека комплекции Хейти им не удалось.
Засунув пластиковую шуршащую обертку в карман – мусорить под таким гостеприимным деревом было кощунственно, – Хейти двинулся в прежнем направлении. На восток.
– Гхм… – хмыкнул кто-то у него в голове. – А почему на восток?
– О, явились! – саркастически воскликнул Хейти. – То-то я думаю, что-то слишком скучно стало. И где же вы раньше были?
– Ладно, не выпендривайся, – сказал ворчливый голос. – Где надо, там и были… Скажи спасибо, что живой.
– Вам сказать?
– А хотя бы и нам.
– Ладно, замяли, – вмешался первый голос. – Меня все-таки интересует, почему выбран восток.
– Почему… – Хейти задумался. – Откуда я знаю. Тут любое направление подойдет. А когда на восток идешь, то солнце в спину.
– Неужели? – удивился ворчливый, но его реплику оставили без ответа.
– Ладно, – продолжил первый, – Кто-нибудь представляет, где мы находимся?
Тут все загалдели, а Хейти остановился. Его слух уловил что-то странное, что-то знакомое.
– Заткнулись все! Слушайте… В воздухе явно слышалось какое-то шипение, шуршание… Или нет?.. Плеск?.. Точно.
– Где-то река, – заявил ворчливый. – Тоже мне, открытие.
– Где? – взволнованно спросил Хейти. – Где река?!
Он почувствовал, как собираются воедино все его силы, как будто возвращаются в улей разлетевшиеся пчелы… И слух становится острее, зрение четче…
– Впереди, – сказал ворчливый. – Впереди… Недалеко.
Приблизительно к полудню Хейти узрел первые признаки недалекого человеческого проживания. Вниз по реке плыла упаковка от телевизора «Самсунг». Исходя из того, что упаковка была довольно целая и еще не успела основательно размокнуть, Хейти заключил, что люди, решившие подобным образом проблему утилизации отходов, где-то недалеко.
Люди близко. Хорошо это или плохо, не ясно.
Хейти проверил пистолет, засунул его за брючный ремень сзади и двинулся вверх вдоль реки. Подумав о пистолете, Хейти вспомнил, что из него недавно стреляли. В кого?