Охота на оборотня
Шрифт:
— Это точно? — спросил Колодников.
Старик даже обиделся:
— Я на склероз пока не жалуюсь.
— А на него больные и не жалуются, — поддел его все тот же Демидыч. — У меня вон сосед в прошлом году в санатории был, так тот раза по три обедать ходил. Поест, выйдет, и тут снова вспомнит, что обедать пора. Садится за первый попавшийся стол и рубает все подряд. А раз он заходит в кабинет главврача, открывает холодильник, кладет в него кепку, оборачивается и спрашивает: «А куда вы это мою кровать дели?»
Все засмеялись, а вошедший в раж рассказчик продолжил:
— Вызвали его жену, а она ему по возрасту как раз во внучки годится. Врачи ей и говорят: «Забирай своего кадра, он у нас полсанатория оставляет без обеда». А та в ответ: «Фигушки! Я вам заплатила, вот вы мучайтесь, дайте мне от него отдохнуть».
Байки старички были травить мастера, но надо было продолжать поиски Машки-поломойки, и, со вздохом покинув уютный столик в тени тополя, Колодников отправился к родному «уазику».
В четвертой школе было по-летнему пусто, прохладно, пахло краской и побелкой. Но не успел Коледников сделать и двух шагов по коридору, как из окна гардероба высунулась худющая старушенция и сурово спросила:
— Чего надо?
— Мне вообще-то надо бы увидеть вашу уборщицу, Машу.
— Это которую Машу — косую или Белову?
Андрей здраво рассудил, что раз старики не поведали ему о такой явной примете Машки, как косоглазие, то, стало быть, речь шла о второй.
— Наверное, Белову. Она такая здоровая, еще моет подъезды в доме семь, по Пролетарской.
— А-а, тогда точно она.
Суровость старушки сошла и, наоборот, прорезалась обычная для подобного возраста болтливость.
— Она, кроме этого, ничего больше не умеет, поэтому и хапает себе подработки выше крыши. Она еще и у себя в доме в трех подъездах полы моет. Чуть не круглые сутки трет и трет. Другой бы сдох давно, а ей хоть бы что, лошадь, а не баба! Да и было бы кому деньги зарабатывать, а то ведь одна живет.
Схлестнется с каким-нибудь алкашом на месячишко, тот пропьет все, что в доме есть, Машка выгонит его и снова одна живет…
— Так я могу ее увидеть? — нахмурился теряющий терпение Колодников.
— Нет, не можете. Не вышла она сегодня почему-то на работу. Хотя делов полно, ремонт все же…
— А где она живет? — уже заволновался Андрей.
— А этого я не знаю, сходите вон к завучу, — старушка кивнула куда-то вверх, — на второй этаж, сразу налево. Она должна сказать.
Пожилая завуч Марья Ивановна действительно знала, где живет Мария Белова, и, не заглядывая в бумаги, сразу выдала нужный майору адрес.
— Рабочая десять, квартира пять.
— А она часто не выходит на работу?
Завуч, не задумываясь, ответила:
— Первый раз на моей памяти. А я работаю в этой школе уже пятнадцать лет.
Что-то у нас Мария начала пользоваться большим успехом.
— В каком смысле? — не понял Андрей.
— Вы уже второй, кто интересуется ее адресом за сегодняшнее утро. Только первый раз звонили по телефону, а вы вот пришли сами.
После этих слов в душе Колодникова снова ворохнулось дурное предчувствие.
— А кто звонил, мужчина или женщина? — поинтересовался он.
— Мужчина.
— Давно?
— С час назад.
Торопливо поблагодарив Марью Ивановну, Андрей бегом рванул вниз по лестнице.
От школы до Рабочей напрямую было метров двести, дорогой в объезд гораздо дальше, и Колодников только махнул рукой шоферу в нужном направлении, а сам заспешил дворами своей семенящей походкой.
Дверь квартиры номер пять выделялась из всех остальных своей первозданностью: она не обзавелась деревянной филенкой, не прикрылась строгим железом. Темно-коричневая краска давно облезла, так же как и на жестяном ромбе номерка цифра «пять» скорее угадывалась, чем читалась. Андрей задержался, прислушался. За дверью было тихо, и он легонько, костяшками пальцев толкнул дверь. Свирепо проскрежетав, она наполовину открылась, подтвердив мрачные предчувствия майора. Колодников, не перешагивая порога, заглянул внутрь и болезненно сморщился. Ему хорошо была видна небольшая прихожая и часть комнаты.
Первое, что увидел Колодников, — ноги, толстые, с большими ступнями и темными узлами варикозных вен. Затаив дыхание Андрей ступил в прихожую, подошел к телу и, не нагибаясь, осмотрел его. Удовлетворенно кивнув, он уже повернулся, чтобы выйти из квартиры, но почему-то оглянулся и, присвистнув, шагнул в небольшой коридорчик, ведущий на кухню. Было темновато, застекленная дверь на кухню была закрыта, но и в этом полумраке было видно, что подпирало дверь тело мужчины, застывшее в слишком неестественной для живого человека позе.
— М-да, весело тут, — пробормотал Колодников и потянулся за рацией.
Когда приехала опергруппа, он уже примерно представлял себе картину произошедшего.
— Было это так, — говорил он вполголоса. — Убийца звонит, Машка открывает дверь. Тот вытаскивает пистолет, она пятится назад, он, наоборот, шагает вперед и практически в упор стреляет ей в лоб, оборачивается и обнаруживает, что в квартире Машка не одна. Витька Кривой, позавчера вернувшийся из мест заключения, находится в кухне и все видит, выскакивает, бьет киллера по морде.
Тот отлетает, сбивает эту вешалку, — Андрей показал рукой на повисшее на одном гвозде старомодное деревянное сооружение. — Завязывается борьба, в результате которой Витька Кривличенко, кличка Кривой, получает пять пуль в живот и один контрольный в голову.
Андрея внимательно слушали трое: эксперт Сычев, следователь прокуратуры Шалимов и местный участковый Демидов. Именно он первым начал дискуссию.
— Все может быть, но выстрелов никто не слышал, хотя соседи были дома, и наверху, и внизу. Возню какую-то слышали, шум слышали, а выстрелов нет.
— Может, глушитель? — предположил Шалимов.
— Может быть, — согласился Сычев. — Одно знаю точно одно — пистолет ТТ.
Патроны от него, родимого.
— Так же, как и с Петровичем?
— Да, но тот пистолет у нас, — возразил Сергей.
— Ты скажи лучше, когда это было? — спросил эксперта Андрей.
— Около половины одиннадцатого, тела практически не успели остыть.
— За полчаса до моего прихода, — подвел итог Андрей.
— Похоже, что ты своими расспросами напугал кого-то в доме на Пролетарской, — предположил Шалимов. — Спугнул большую рыбку.