Охота на олигархови

Генералов Павел

Яйцо с моделью яхты «Штандарт» можно было рассматривать бесконечно. Сделанное из горного хрусталя, оно состояло из двух частей, соединённых шарниром. Внутри яйца была модель яхты, укреплённая на имитирующей воду пластине из горного хрусталя. На мачте развевался императорский штандарт, были здесь и крошечные шлюпки, и золотой руль. Это была любимая яхта Николая II, на которой семья царя любила путешествовать по настоящему, а не по хрустальному Финскому заливу, пока яхта не потерпела крушение в прибрежных шхерах.

Но больше всего Нуру понравилось яйцо с действующей

моделью сибирского поезда, состоящая из паровоза и пяти вагонов. Вагоны «Для дам», «Для курящих», «Для некурящих», «На 24 места». Не было только вагона «Для Бондаренко». Нур счёл это упущением. Пётр Григорьевич вполне мог подправить великих мастеров прошлого с учётом новейшего времени. Если бы Нуру пришла в голову столь дикая идея — не вкладывать деньги в производство, а скупать якобы для страны художественные ценности, — он бы непременно внёс коррективы. Кутить так кутить, чего уж там стесняться–то!

Осмотр занял минут двадцать пять, учитывая то, что приходилось всё время отвлекаться — слишком много было знакомых лиц. Из незнакомых Нур заметил только нескольких, в том числе и высокую худенькую девушку с асимметричной стрижкой. Девушка была в коротком чёрном платье и с ниткой серого жемчуга на шее. Около яйца–паровоза Нур практически столкнулся с нею, пробормотав:

— Извините!

Девушка подняла на него глаза и улыбнулась

— Ничего страшного, я сама виновата, — тихо сказала она и отошла к яхте. Нур проводил её взглядом — кого–то эта девушка ему напомнила… Лишь через несколько минут он понял, кого. Девушка, точнее, её весёлые светло–карие глаза были похожи на Нюшины. Но Нюши не сегодняшней, дружелюбной и равнодушной, а Нюши той давней поры, когда она была влюблена в него…

Нур машинально разглядывал надпись на поезде «Великий железный путь к 1900 году», боясь обернуться. Почему–то ему казалось, что девушка с Нюшиными глазами смотрит на него.

— Нурмухамет, это вы? — услышал он незнакомый женский голос и отвёл глаза от паровоза.

Рядом стояла и, щурясь, разглядывала его немолодая женщина с гладко зачёсанными волосами. В тёмных, с сединой волосах был заколот черепаховый гребень с вкраплёнными бриллиантами. — Нурмухамет Сафин, не так ли? — дама светски улыбнулась.

— Именно так, — согласился Нур и поискал глазами девушку в чёрном платье. Оказалась, та была в другой стороне зала, возле фуршетных столов. Девушка сдержанно улыбалась республиканскому министру по транспорту и кивала, соглашаясь. Министр распинался что было сил — не иначе, как крупный специалист, объяснял принцип действия парового двигателя в одном, отдельно взятом яйце.

— А вы меня не узнаёте? — спросила дама с гребнем и рассмеялась: — Ах, конечно, нет! А я вас помню вот таким…

Дама опустила руку где–то на уровень табуретки и объяснила:

— Мы с вашей мамой, Ильмирой, вместе учились в институте и работали. А потом моего мужа перевели в Москву… Ну что ж, давайте знакомиться заново: Латыпова Гюзелла Альбертовна. В девичестве — Рамазанова. Неужели не слышали — Гуля Рамазанова?

Последнее имя Нуру было хорошо

знакомо: про мамину институтскую подругу Гулю он слышал множество весёлых историй.

Как Гуля назначила свидание трём поклонникам, а сама пошла в кино с подругой Ильмирой.

Как Гуля с Ильмирой катались на лыжах и чуть не угодили в лапы медведю, а потом кормили его конфетами. Медведь был вовсе не диким, а ручным мишкой, сбежавшим из уфимского цирка.

Как Гуля с Ильмирой списывали на госэкзамене, а шпоры оказались совсем по другому предмету…

— Конечно, слышал! — обрадовался Нур и, склонившись, с чувством поцеловал душистую руку маминой подруги. — Вот мама расстроится, что не смогла пойти сегодня! Вы давно приехали?

— Позавчера, у моих родителей золотая свадьба, — объяснила Гюзелла Альбертовна. — А что с мамой?

— Кажется, простудилась немного.

— Передавай привет, мы постараемся заглянуть, ну, или, если не успеем, я позвоню обязательно, — пообещала Гюзелла Альбертовна. — Мы с дочерью завтра собирались обратно в Москву, но билетов нет, обещали из брони…

— Я как раз завтра вечером лечу в Москву на самолёте «Севернефти», — Нур почему–то постеснялся сказать, что у него личный самолёт. — Хотите, возьму вас пассажиркой?

— Да что вы говорите! — обрадовалась Гюзелла Альбертовна. — Только я не одна, а с дочерью…

— Хоть с тремя, — рассмеялся Нур. — Самолёт большой. Так я передам маме, что вы к ней заедете?

Он написал на листке домашний номер и протянул Гюзелле Альбертовне.

— Лучше я сама ей позвоню, — она аккуратно сложила листок вчетверо и спрятала в маленькую сумочку. — А вот, кстати, и моя дочь. Познакомьтесь, Нурмухамет — это Мадина.

Гюзелла Альбертовна глазами показала Нуру, что неплохо бы и обернуться.

Он послушно повернул голову на запах нежных, пахнущих свежескошенным сеном духов и обомлел: перед ним стояла девушка с Нюшиными глазами.

— Мадина, — согласилась девушка, теребя жемчужное ожерелье.

***

Марбелья

В отличие от остального дома в кабинете было тепло. С самого утра Иван Адамович топил камин. Без этого прямо–таки пальцы замерзали, не желая бегать по клавишам компьютера. А чем ещё другим мог здесь и сейчас заняться Иван Адамович, если не работой? С Россией он был связан исключительно виртуально — при помощи телефона да ещё оптико–волоконных сетей и Инетернета. Зато связь эта была практически беспрерывной.

Герцензон получал всю оперативную информацию по поводу ситуации, складывавшейся вокруг СНК. И ситуация эта Герцензону не нравилась. Как не нравилось ему и то, что жена его, Ляля, всё никак не могла собраться и приехать к нему. Вбила себе в голову, что хочет сниматься. И ладно бы ещё в большом кино, это Иван Адамович постарался бы понять. Но Ляля собиралась играть в очередном идиотском сериале.

Настроение было пресобачье. Словно подыгрывая холоду и Лялиному упрямству, разболелась левая нога, которую он вчера подвернул, спускаясь с лестницы.