Охота на олигархови
Шрифт:
— Верно! — подтвердила Соня. — Если вам нужен автограф, то я совершенно случайно не захватила с собой ручку.
— Нет, автограф не нужен, — расхохотался толстяк. — Надо же! Чуть саму Софью Перовскую не сбил!
Обхохотаться, право слово… Соня криво улыбнулась.
— Помощь нужна? — Лёвка щегольски объехал отряхивающихся спортсменов, с интересом посматривая на толстяка.
— Нет, всё в порядке. Бай! — Соня махнула на прощание толстяку. Тот мужественно двигался в сторону подъёмника в поисках новых приключений.
— А откуда ты Моргалова
— Какого Моргалова? — удивилась Соня.
— С которым ты сейчас любезничала. Главный русский металлург, — объяснил Лёвка. И, поняв, что Соня не врубается, попенял: — Эх ты, журналист! Людей с таким состоянием надо знать в лицо.
— Ну, я же веду женскую передачу! — вывернулась Соня. — Я — в отель, а ты?
— Я ещё пару раз с Солира скачусь, и приду. Жди меня и я вернусь!
…Она ждала его в постели. Сполоснулась под душем, влезла под одеяло и включила телевизор.
Лёвка пришёл с горы через полтора часа:
— Сонька! — открыв дверь номера, заорал он. — Давай, собирайся скорее, а то я от голода умру!
— Сначала помойся, а я уже готова, — сообщила Соня, не выходя из спальни.
В шале «Дуглас» нового отеля «Килиманджаро» они занимали номер на втором этаже с роскошным видом на горы. Прямо рядышком с «Килиманджаро» находился кресельный подъёмник, с верхней станции которого начинались сто две трассы. Это было лишь одно из многочисленных преимуществ отеля, хотя Лёвка выбрал его исключительно из–за знойного африканского названия. Ки–ли–манд-жаро — слово пахло мандаринами и киви, смертельной опасностью и изнуряющей жарой. Это было слово из Лёвкиного детства, из старой книжки с подклеенной обложкой.
Лёвка заглянул в полутёмную спальню: Соня, в чём мать родила, лежала поперёк двуспальной кровати и смотрела телевизор. Из телевизора неслась до боли знакомая мелодия.
— Александра, Александра, этот город наш с тобою, стану я твоей судьбою, трам–пам–пам–пам–пам–па-па, — путая слова, приятным голосом подпевала ящику ведущая элитарного ток–шоу Софья Перовская. Она, похоже, и не думала спасать от голодной смерти своего непосредственного начальника.
— Софья! Признавайся: ты что это там смотришь? — Лёвка не хотел верить собственным ушам.
— «Москва слезам не верит» показывают, — доложила Соня.
— И ты смотришь ЭТО?
— Знаешь, Лев… — чуть приглушив звук, серьёзно ответила ему Соня. — Можно я хотя бы на отдыхе побуду не Софьей Перовской, а Соней Пёрышкиной, а?
— Да бога ради, без проблем, — разрешил Лёвка. — А что, Пёрышкина любит фильмы про любовь?
— Пёрышкина любит фильмы про нормальную жизнь, — отрезала Соня. — Потому что Пёрышкиной до смерти надоело видеть на всех экранах одно и то же: как стреляют, убивают, догоняют и орут друг на друга из–за денег. Понятно?
— Понятно, — миролюбиво согласился Лёвка и вкрадчиво поинтересовался. — А Пёрышкина разве не патриот своей родимой НРТ? И не фанатка суперпроекта канала «Пацаны»?
— Повторяю для даунов, — тоном
— Угу. Я пойду мыться, ладно?
Соня вместо ответа прибавила звука.
— Про нормальных, говоришь? — бормотал Лёвка, наслаждаясь горячей водой.
— Про нормальных… А что? Это — мысль, — сообщил он, выходя из ванной в огромном белоснежном полотенце.
Раскинувшись на шёлковых простынях, его ждала восхитительно обнажённая… Пёрышкина?
Нет, Перовская! Пирсинг — это ведь немного из другой оперы, не так ли? Из аккуратного пупка Софьи прямо на Лёвку смотрел зелёным камешком–глазом серебряный слоник.
Глава третья. Subbotnik
1 февраля 2003 года
Марбелья
Хуан — Карлос Перейрос страшно гордился своим королевским именем, хотя чуть ли не четверть мужчин Испании были тёзками действующего монарха. Но Перейрос и в самом деле был королём. Правда, с двумя «но».
Во–первых, его королевство было совсем маленьким — всего одна вилла с гордым названием «SIBIR».
Во–вторых, полноправным королём «SIBIR» и Хуан — Карлос мог считать себя лишь в отсутствие настоящего хозяина, сеньора Герцензона.
У Герцензона было достаточно простое для русского имя — Иван — Адам, но Хуан — Карлос предпочитал называть его просто сеньор. Обычно сеньор Герцензон приезжал в «SIBIR» поздней весной и ненадолго, почти сразу отправляясь в морское путешествие на своей шикарной яхте под тем же названием, что и вилла.
А теперь вдруг примчался в январе, свалился, как говорят русские, как снег на голову. Хуан — Карлос не так давно начал учить русский язык и уже знал наизусть несколько фразеологизмов и поговорок.
Хотя хозяин и повёл себя, как снег, Хуан — Карлос успел к его приезду подготовить виллу по высшему разряду.
Герцензон был страшным чистюлей, и не потерпел бы и намёка на пыль в своей трёхэтажной «SIBIR» и. Дюжина уборщиц скребла и чистила дом все те полдня, которые были отведены Хуану — Карлосу для достойной встречи хозяина. И Перейрос — как это там у русских? — в грязь лицом не ударил.
Хозяин на сей раз, похоже, собирался прожить на вилле достаточно долго. И теперь, хотя каждый день две горничные проводили на вилле полноценную влажную уборку, Хуан — Карлос должен был возродить традицию генеральных уборок по субботам. Это было настоящее мучение — по субботам испанцы работать не любили, но Герцензон настаивал именно на этом дне недели.
— Это называется «subbotnik», — объяснил он несколько лет назад Хуану — Карлосу, тогда ещё не учившему этот сложный русский язык.
Ну, subbotnik, так subbotnik. Хоть горшком назови, только в печку не ставь. Если хозяин готов платить уборщицам втридорога, как специалистам–дизайнерам, — это его неотъемлемое право.