Охота на олигархови
Шрифт:
Минин, похоже, так не считал. Он усмехнулся самым краем губ, но лицо его уже приняло строгое и даже беспрекословное выражение. Наверное, с таким лицом судья объявляют подсудимому о смертной казни. Через повешение.
— В таком случае, я должен объявить вам, Лев Викторович, условия ультиматума. Если в течение ближайших двух недель мы не договоримся или вы предпримете какие–либо неадекватные действия, то в бой вступит тяжелая артиллерия. А именно… — Минин пригладил бородку. — На НРТ начнут работать налоговики. По полной
— Да пошёл ты! — Лёвка вскочил, смахнув рукавом пиджака так и недопитый кофе. Чашка опрокинулась, и коричневое пятно стало распространяться по белоснежной скатерти — прямо как в рекламе чудодейственных стиральных порошков. Только проникновенного закадрового голоса не хватало.
Напоследок Лёвка ещё и хлопнул дверью.
— Варвар! Ну точно — варвар! — пробормотал Минин, сняв очки и протирая стёкла краешком салфетки.
— Ну всё, зайка, спать! — Гоша старался быть строгим, но у него это не слишком удачно получалось.
— Укрой меня получше, — потребовала Зера, не выпуская руки папы из своей ручки. Он не так часто укладывал её спать, и из этой ситуации Зера старалась извлечь максимальное удовольствие.
Гоша подоткнул одеяло:
— Так хорошо? И Барби твою тоже укрыл, — Гоша краем одеяла прикрыл куклу, наряженную в бальное открытое платье.
— Это не Барби, это — Соня, — категорически возразила Зера. — Ты что, не видишь, она — рыжая!
— Н-да, теперь вижу, — Гоша с сомнением посмотрел на «Соню». Куклины светлые кудрявые волосы показались ему грязноватыми. — Спокойной ночи, девочки!
Он погасил ночник и тихонько прикрыл за собой дверь Зериной спальни.
— Ну что, заснула? — спросила его Нюша. Она уже накрыла стол в гостиной для вечернего чая и ждала брата.
— Надеюсь, — Гоша положил себе крыжовенного варенье в блюдце. — Кстати, а ты в курсе, что теперь одна из Барби стала Соней?
— В курсе, — рассмеялась Нюша. — Зера сегодня весь вечер пыталась её перекрасить фломастером из блондинки в рыженькую. Я не стала мешать. Кстати… — Нюша осторожно взглянула на брата, — вы с Соней не собираетесь пожениться?
Гоша чуть не поперхнулся чаем. В общем–то, сестра задала совершенно справедливый вопрос. Его отношения с Соней уже давно стали не просто дружбой, и уж тем более не были кратковременной любовной интрижкой. Он, страшно вымолвить, полюбил Соню. Да и Зера привязалась к весёлой, жизнерадостной Софье Перовской не на шутку. Соня стала членом их семьи, однако Гоша не спешил оформить их отношения. Только вот как это объяснить Нюше?
— Понимаешь, — он подул на чай, хотя тот уже достаточно остыл, — я боюсь.
— Боишься? —
— Да, боюсь, — упрямо повторил Гоша. — Быть моей женой — опасно. Я не знаю, как ещё это тебе объяснить.
— Я понимаю, — сказала Нюша. Она слишком хорошо помнила тот страшный день, когда погибла Зера, Гошкина жена…
— Особенно сейчас, — продолжал Гоша, — когда начался сезон охоты… Ты слышишь звук охотничьих рожков?
— Ты имеешь в виду ситуацию с Лёвкой? — поняла Нюша. — Но ведь это — случайность… Небрежность?… — она сама не вполне верила тому, что говорит.
— Это — хорошо продуманная провокация, если хочешь знать моё мнение, — уверенно заявил Гоша. — И, повторяю, это только начало. Думаю, следующим буду я… Только я предупреждён, а, значит, не стану такой уж лёгкой добычей! — Гоша подмигнул сестре и невесело рассмеялся. — Кстати, а когда репетиции твоего «Парфюмера» начинаются?
— Через восемь месяцев — самое раннее, а что? — насторожилась Нюша. Мирзояну предложили ставить Вагнера сразу и в Каире, и в Софийской опере, поэтому он отложил «Парфюмера» и мотался из Африку в Европу и обратно.
— А то, что я хочу снова отправить тебя с Зерой в Майями. А если Лёвкин канал прикажет долго жить, то к вам, вполне возможно, присоединится и Соня.
Гоша сдвинул брови, как бы предупреждая, что возражения — неуместны. Но Нюша и не думала спорить. Она знала, что Гоша никогда не стал бы пороть горячку из–за ерунды. Неужели всё настолько серьёзно?
Звук охотничьих рожков становился всё отчётливее — по телевизору начинался фильм «Особенности национальной охоты»…
Глава шестая. Жертвоприношение доктора Кобрина
1 июля 2003 года
Всё было как в романтической революционной юности. Почти.
Тогда они стояли возле Белого дома и защищали демократию. И теперь, спустя двенадцать лет, снова её защищали. А заодно — и свободу слова. Именно под этим лозунгом проходил сегодняшний митинг на Пушкинской площади.
Только теперь Лёвка был не в толпе, а на эстраде, то есть — в эпицентре событий. И сегодня его приветствовали почти так же громко, как некогда Ельцина на белодомовском балконе.
Сквер возле «Макдональдса» «арендовали» у мэрии, заранее подав заявку. Сначала хотели собрать людей у подножия Александра Сергеевича, но поняли, что тогда придётся перегораживать Тверскую. Московские власти на это не пошли. Пришлось соглашаться на то, что дали. Демократия, однако.
Митингующие держали в руках воздушные шарики с логотипом НРТ и лозунги самого разного содержания:
«РУКИ ПРОЧЬ ОТ НРТ!»,
«НАС НЕ ЗАДУШИШЬ, НЕ УБЬЁШЬ!»,
«НАРОДНОЕ РОССИЙСКОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ — В ОПАСНОСТИ!»,