Охота на Пушкина
Шрифт:
– Кого это вас?
– Двадцать человек из России. Которые того парня в детстве доставали. Кто в школе, кто во дворе. Тайсон нас всех разом отделает.
Полина помолчала. Ход ее мысли обычно был такой неожиданный, что Платов никогда не знал, что она спросит в следующий момент.
– А где это будет? В нашем дворце спорта?
– Нет. У них в Нью-Йорке.
– И ты туда поедешь?
– Да.
Полина думала еще некоторое время.
– А тебе-то это зачем? – спросила она.
– Как зачем? Мне за это деньги дадут. Очень приличные. Я на них-то машину и куплю.
– А-а-а...
Полина
– А этот Тайсон, он здоровый? – спросила она.
– Еще какой! Чисто самосвал. И злющий, сволочь, как черт!
– А как же ты будешь?
– Да уж вот так... – Платов хотел было навести тумана, но в последний момент сжалился над подружкой. – Тебе по секрету скажу: он только одной левой будет боксировать.
– Как это?
– Другая будет пристегнута наручником к поясу. Такие правила.
Полина опять промолчала.
– Одной рукой и только по корпусу, – бодро сообщил Платов. – Так что продержимся. Ну, ладно, мне пора. Сейчас менеджер Тайсона опять звонить будет.
– Слушай, а Верещагин к этому отношения не имеет? – вдруг спросила Полина, имея в виду друга Мишку.
– А при чем здесь Верещагин?! – насторожился Платов. И что-то екнуло у него внутри.
Опыт Платова показывал, что Полина просто так ничего не говорит. Иногда казалось, что она, пребывая в каком-то своем мире, почти ничего не замечает на этой грешной земле, но ее редкие замечания всегда поражали Платова своей неожиданной проницательностью, а порой даже пророческой силой.
– При чем здесь Верещагин? – еще раз повторил он.
– Не знаю... Я просто так сказала... – отмахнулась Полина. Она уже опять думала о чем-то своем.
Платов некоторое время напряженно размышлял. Потому что было в словах Полины что-то... Что задело какие-то струны в душе... Какие-то смутные предчувствия...
– Нет, погоди. Почему ты вспомнила про Верещагина? – опять спросил он. – Какая тут связь: Верещагин и Америка?
– Откуда я знаю! Я просто так! Этот Верещагин вечно что-нибудь придумает. Помнишь, как он отправил тебя пивные пробки сдавать? Наплел, будто в магазине на углу теперь не только пивные бутылки принимают, но и пробки использованные. Будто у них завелся немецкий станок, который эти пробки выпрямляет, чтобы второй раз использовать... А ты и пошел...
– А при чем здесь это? – строго спросил Платов. – Это здесь совершенно не при чем!
– А я ничего и не говорю. Я просто вспомнила.
– Ладно. Я перезвоню потом, – сказал Платов, почти физически ощущая, что иностранец опять пытается до него дозвониться. А он в это время болтает о какой-то ерунде...
Повесив трубку, Платов прошел взад и вперед по комнате, сосредотачиваясь и вновь концентрируя уверенность в себе. Он по опыту знал: для того, чтобы тебе сопутствовала удача, ты должен быть сосредоточен и уверен в себе. А если дашь слабину – удача отвернется от тебя и уйдет к другому.
Тем более что Платов чувствовал: после разговора с подружкой в его астральном поле появилась какая-то незаметная червоточина. Что-то неосознанное и требующее осмысления смущало его.
Платов
Что-то в голосе иностранца Платову сразу не понравилось. Появилась в этом голосе какая-то несерьезность. Какая-то игривость.
– Ну, как дела, мистер Платов? Что вы решили? – спросил иностранец.
Платов сделал последнюю паузу, пытаясь понять, не упустил ли он чего-нибудь важного. Кажется, все было в порядке.
– Я согласен, – с достоинством сказал он. – Когда нужно вылетать?
– О, вылетать нужно скоро. Очень скоро, – неопределенно ответил иностранец. – Но у нас появилась маленькая проблема.
– Что такое?
– Мне только что сообщили, что Майк Тайсон не сможет приять участия в нашем шоу.
– Как не сможет? – посуровел Платов. Он почувствовал, что небеса требуют от него усилия всей его воли.
– Вы же знаете Майка! – в сердцах сказал иностранец. – У него семь пятниц на неделе! Еще вечера говорил «да». Сегодня уже «нет». Эти мне звезды!
– И что теперь? – спросил Платов, не давая сбить себя с делового тона.
– Придется немного изменить программу. Вместо Тай-сона против вас будет выступать экс-чемпион мира по фехтованию.
Неприятное предчувствие Платова усилилось.
– А при чем здесь фехтование? – спросил он.
– Мы заменим боксерский поединок на фехтовальный.
– Как это?
– Чемпион будет сводить счеты с обидчиками мистера Полянски в поединке на кухонных скалках.
Платов почувствовал, что ему вдруг отчего-то сделалось скучно.
– Почему на скалках? – по инерции еще спросил он.
– Так будет эффектнее. Представьте! Два человека, которые пытаются поразить друг друга кухонной скалкой! Это намного эффектнее, чем рапиры или шпаги.
– Да? – неискренне удивился Платов.
– Конечно! – продолжил иностранец. – И вот еще что. Чтобы избежать излишнего травматизма, мы оденем обидчиков мистера Полянски в водолазные костюмы. Да-да! Именно! А чемпион отделает вас кухонной скалкой.
Платов ничего не ответил.
Если бы он мог в эту минуту догадаться, если б хотя бы на секунду мог предположить, что иностранец, который с ним разговаривает, – вовсе даже не менеджер боксерской ассоциации и даже не иностранец. Что это радиоведущий, известный всему городу под кличкой Пистон. И что все, что сейчас вешает ему на уши Пистон, – это бессовестная лапша, а тысячи людей – кто, включив приемник в машине, кто на работе, кто в фитнес-клубе – затаив дыхание, слушают, как доверчивый Платов выставляет себя всему городу на посмешище.
Он и предположить не мог, что все происходящее Пистон называет радио-шоу «Давай напарим твоего друга». И что любой человек может позвонить в это шоу, оставить телефон своего приятеля, которого он предлагал разыграть, сообщить необходимые подробности и потом слушать, как диджей Пистон будет над этим приятелем изгаляться. При этом сообщив всем общим знакомым время, когда в эфире пойдет это шоу.
– Только знаете, – продолжал иностранец, – сумму вашего гонорара придется изменить.
– Да? – мрачно проговорил Платов. Он и сам не понимал, почему еще слушает.