Охота на русалку
Шрифт:
— А почему весной, когда медведица вышла из берлоги, ту не обследовали? Заодно и тещу похоронили б? — встряла Мария.
— Кому это нужно? Жена за мать отомстила. Мне она так и не поверила. Да что там я? Сколько невиновных отбывают сроки в зонах ни за что! Каждый третий! И ничего не докажешь. Кому-то выгодно иметь дармовую рабочую силу. Ладно я! А когда малолетки сидят или дряхлые старики? Послушаешь, за что осуждены, и всякое уважение пропадает к этим органам правосудия! Уж пора бы их Фемиде открыть глаза, чтоб увидела, какое беззаконие и беспредел царят вокруг.
— Вот это верно! — эхом отозвалась Мария.
— Знаете, куда я только не писал, ко всем обращался. Вникните, помогите! Никто не услышал. Вот там, на зоне, люди лучше и теплее.
— А разве мы с тебя деньги взяли? — разозлилась Юлька.
— Я тебе помог. Пусть самую малость, но заработал твое внимание. А приди сам по себе? Послала б меня, да еще дверным запором погнала б! Разве я не прав? Вот только дядя Коля… Пожалел, пощадил и понял. Но таких мало. С небитой задницей больную душу не понять…
— Но ведь ты тоже не захотел понять тещу! — хихикнула Юлька в кулак.
— Чего ж хохочешь над моей бедой? Вот и жена мне не поверила. Но и ее судьба достанет, проучит за все разом. А то вон как заторопилась! Меня еще не осудили, она уже развод оформила. И мою дочь перевела на чужую фамилию. Да разве она простит мать, когда вырастет?
— Кто ей правду скажет? Кому охота лезть в чужие дела?
— Юля! Укороти язык! Давно ль сама была унижена? С какой радости так зазналась? А ну спрячь гонор! — прервал бабу Евгений и продолжил: — У нас с Лелей сын родился, я вам говорил уже? Пусть и вам хоть немного легче станет, завтрашний день у всех выходной. Мария, ты единственная поможешь мне подготовить дом к возвращению моих.
— Хорошо, спасибо, — отозвалась женщина, радуясь, что предстоящую ночь проведет в тепле человечьего жилья.
Едва Мария села в машину, к пивбару подъехала Антонина, подошла к Евгению:
— Наконец-то нашла тебя! Уже и дома, и на работе искала, нигде нет. А ты мне так нужен! — Взяла за локоть и предложила: — Пошли поговорим…
— Ну что еще у тебя? — нахмурился Евгений.
— Предложение есть. Давай вместе работать в нашем ларьке. И все пополам — затраты и доходы. У нас, сам знаешь, оборот хороший, только успевай подвозить товар. Покупатели — в очередь! Но одна проблема есть. Нет у нас транспорта и грузчиков, нет и водителя. А без них, как без рук, не обойтись. Купить машину — дорого, даже «бычок» стоит и стоит. Да и водителя нет. Олег не сумеет успеть всюду. Сам знаешь, где он работает. Каждый раз не будет отпрашиваться. Мне тоже без сменщицы тяжело. Все ж я баба! Рвусь на части, а толку нет. Олег уже орет на меня, мол, отстань со своим ларьком, не буду даже заходить в твой киоск! У него на работе неприятности. Вот и отрывается на мне, — пустила слезу Тонька и сказала тихо: — Черт с ним, с Олегом! И без него справимся, верно, Жень?
— Тут уж без него никак, он хозяин!
— А мы на тебя ларек оформим как на хозяина.
— Зачем?
— Олег не хочет им заниматься.
— Сегодня так, завтра иначе. Нет, я на это не пойду. Он твой муж, сами разбирайтесь в своих делах, меня не впутывайте. Тем более теперь, когда Леля родила, ни желания, ни времени не стало заниматься всем этим. Не до того. Ищи другого партнера, — встал Евгений.
— Хотя бы модуль на себя оформи!
— Нашла дурака. Своего подставь пешкой!
— Жень, ну хоть подскажи! Олега из-за того ларька уже достали! — канючила Антонина.
— Тем более! Своего за уши вытаскиваешь, а меня с макушкой утопить хочешь? А я несогласный!
— Жень! Ты ж не работаешь в органах!
— И никаких дел иметь с ними не хочу.
— Ну подскажи!
— Ты, Тоня, меня знаешь! Ни друзей, ни знакомых своих я не подводил, не засвечивал и не толкал в беду. Не путай меня с собой и Олегом. Не способен я на пакости, не уговаривай, не получится. — Сел в машину и через мгновение исчез из виду.
Тоньку словно прорвало: «Вот кому валит! Само счастье этим в руки! Теперь даже ребенок у них есть! Я же, как дура, вышла замуж за вонючего легашонка! За голожопого полудурка! Он ни меня, ни себя не защитит,
Всплакнула баба и решила поговорить с самой Лелькой. Но та не подошла к телефону.
«Видно, домой собирается, позвоню ей попозже, — успокоила себя Антонина. — Она мне поможет, не бросит, не оставит, уговорит Женьку. Мы всегда друг дружку из беды вытаскивали. — И, немного подумав, решилась навестить приятельницу, не откладывать разговор в долгий ящик. — Стану первой поздравляющей. Не много таких будет у нее, — ухмыльнулась догадливо. — Все хахали, кто с ней был, теперь не оглянутся на Лельку, совсем испортилась баба. Оно и понятно, роды никого не красят. Постарела, раздалась, стала как бочка. Настоящая бабища. Нет, я такое не хочу. Спешить с дитем не стану. Испортится фигура, все лицо покроется морщинами, исчезнет легкость движений, и, считай, все пропало. Даже недоносок Олег сбежит от меня, не захочет жить с огрубевшей и обабившейся. А и кому в радость дышать вонючими пеленками, жить в постоянном крике, недосыпать ночами ради засранца, от которого неизвестно чего ждать, покуда вырастет… Это еще ладно, когда старики рядом, можно им спихнуть на время, а если их нет? Хотя нынешние родители не дураки, не горят желанием растить внуков, сами хотят отдохнуть. Мол, мы вас вырастили без посторонней помощи, и вы своих детей поднимайте. У нас здоровья нет, самих ноги еле носят».
«Нет бы нас досмотреть в благодарность за все, так обузу приволокли, убирайтесь вместе со своими сопляками!» — слышала Антонина не раз. Ее эти слова не касались. Они относились к другим, но отзывались болью и в ее душе…
Антонина жила в семье многодетной и жадной до всего. Работать здесь умели все с самого раннего возраста. Иначе было б тяжко. Потому не только в сарае, а и в избе мычало, хрюкало и пищало на все голоса. В доме никто ни одной минуты не сидел без дела. Даже зимой, когда не только огороды, а и саму избу заносило снегом по самую крышу, бабы и девки что-то пряли, вязали, шили. Старухи толклись у печи, варили, жарили, пекли.
Не сидели без дела и мужики. Одни ехали в город торговать на базаре всем, что дало в избытке хозяйство. Другие дома управлялись. Рубили дрова, носили воду, кормили скотину, чистили в сарае, отбрасывали снег от дома, ездили за сеном или в лес за дровами. Дело находилось всем. Так и Тоньку с трех лет научили подметать полы в избе, начисто убирать со стола, вытирать пыль. Следить, чтоб обувь старших была чистой и просушенной.
Никаких игрушек, лупоглазых кукол она не имела никогда. Да и кому бы в голову пришло купить ей забаву. С такой оравой впору справиться с насущным. Об игрушках и не мечтала. А и как можно хотеть то, чего никогда не видела и не знала? В детстве у нее не было подруг. Откуда им было взяться? Едва кончалась зима, Тоньку с гусями выгоняли на озеро. Туда же брат пригонял коз, и оба следили, чтоб козы никуда не ушли, а гусей берегли от вороватых соседей.
Девчонка росла задиристой, как вся ребятня в многодетной семье. Она любила свою родню, большой сад и огород, бабкины сказки и пироги с клубникой. Мать с отцом видела редко. Родители все лето работали в поле. И Тоньке казалось, что и ее они нашли там и принесли домой, как всех старших.
Тонька тоже просилась в поле, но ее не брали, говорили, что еще мала, надо подрасти, и тогда обязательно возьмут. Но дома уже учили, как посеять морковку, посадить картошку, учили поливать, полоть, окучивать. И девчонка старалась. Нет, не потому, что любила работать, а оттого, что не хотела быть хуже других. И если за ужином старая бабка хвалила кого-нибудь, а не Тоньку, девчонка сползала с лавки под стол, изо всех сил щипала за ноги старую. Когда та наподдала ей под зад, Тонька перестала лазить под стол, щипалась и кусалась, зайдя со спины. Поймать ее было непросто. Девчонка умела не только убежать, но и хорошо спрятаться. Но однажды она переусердствовала, бабка закричала от боли. Тонька до крови укусила, и девчонку поймал отец.