Охота на Санитара

Кивинов Андрей Владимирович

22 февраля он сказал, что, кажется, нашел приличную работу. Без подробностей. Просто нашел, и все.

23 февраля, сбежав с последней «пары», она купила ему в подарок флакончик туалетной воды и два билета на «Титаник» — естественно, кино, а не пароход. В кошельке остались копейки, не хватило бы даже на самый простенький коктейль перед сеансом. У него денег не было вовсе, утром он взял червонец на транспортные расходы, но это ее не обеспокоило.

Они должны были встретиться в половине четвертого перед кинотеатром.

Она прождала до 16.30, потом разорвала билеты, опустила клочки в урну и пошла домой пешком.

«Титаник» затонул…

К утру она выплакала все слезы. Не пошла в

институт, продолжала сидеть на кухне с чашкой остывшего кофе, смотрела в окно и знала, что он уже не придет. Сил обзванивать больницы и морги не осталось.

Вскоре после полудня заявилась милиция. Оперативники вели себя достаточно корректно, но ей откровенно не верили.

В те минуты, когда она, притопывая озябшими ногами и поглядывая на часики, ждала Игоря возле кинотеатра, кто-то расстрелял его на окраине города из пистолета ТТ. Почему он там оказался? Почему он продолжал там оставаться, если давно должен был спешить на встречу с ней? Почему он, всегда такой осторожный и готовый дать отпор, позволил приблизиться человеку с пистолетом?

Ее расспрашивали о его прошлом, роде занятий, о его друзьях и проблемах, а она ничего не могла рассказать.

— Светлана Владимировна, вы нас всерьез хотите уверить, что, прожив с человеком столько времени, ничего не можете про него рассказать? Вы сами-то себе верите?

— Он писал стихи…— потерянно сказала она, сама не поняв, как эта фраза сорвалась с языка.

Оперативники понимающе переглянулись,

На похоронах присутствовало совсем мало людей. Родители и младший брат — ни с кем из них Светлана не была знакома, один школьный товарищ, несколько человек из спортклуба, где боксировал Игорь. Похоронили на окраине кладбища, коротко помянули. Светлане казалось, что никто, за исключением ее, не переживает по-настоящему.

Несколько раз ее тягали на допросы, но потом отвязались. То ли поняли, что она действительно ничего не знает, то ли положили дело под сукно и занялись более перспективными, с точки зрения раскрываемости, преступлениями. Ходом следствия Светлана не интересовалась. Однажды, когда она уже перебралась к матери, позвонил какой-то человек, назвавшийся другом Игоря, предложил встретиться. Света вышла во двор, стоявший у соседнего подъезда внедорожник помигал фарами, она подошла и села в теплый салон, где находились трое мужчин. Лицо одного показалось смутно знакомым — вроде бы он присутствовал тогда в «Кабачке», других она увидела впервые. Разговаривали долго. Задавали всякие вопросы, на которые она покорно отвечала, перемигивались, по двое выходили на улицу перекурить. Она равнодушно отметила, что сейчас, кажется, решается ее судьба. Ну и пусть! За нее все решили еще тогда, когда застрелили Игоря.

— Ладно, подруга, будем считать, что ты нас не видела, — подвел резюме тот, который казался знакомым, и джип уехал, а она опустилась в сугроб и зарыдала.

Светлана оставила институт и несколько недель сидела дома, потеряв всякий интерес к жизни. Подруги пытались ее растормошить, но все было тщетно до того дня, когда, проснувшись, она сама не поняла, что надо бороться. Ради памяти Игоря, ради чувств, которые их связывали.

Она съездила на кладбище и долго сидела перед могилой.

Подружка — та же, которая познакомила с Игорем, устроила на работу в ларек, своей сменщицей:

— Хозяин нормальный, с зарплатой не обижает.

— А приставать он не станет?

— Тебе-то что бояться? Это мне переживать надо было, Витька мой, знаешь, какой ревнивый. — По глазам одноклассницы Света поняла, что она переспала с хозяином торговой точки и теперь не боится, что может вылететь с места, но опасается, как бы слухи об этом не докатились до мужа.

Неизвестно, как бы Света себя повела,

сложись все по-другому, но частный предприниматель, к которому она нанялась, оказался человеком порядочным. Выслушав отказ на свое предложение «где-нибудь вечером посидеть», настаивать не стал, пожал плечами и забыл; в дальнейшем их отношения не выходили за рамки деловых.

Заработок был неплохой даже без всяких «леваков», которыми грешила подруга, за что ее, кстати, вскоре и выперли, проигнорировав напоминания о том, что некогда было.

Постепенно жизнь вошла в нормальное русло. Работа, дом. Новые знакомства, изредка, но случавшиеся, когда избежать их было неловко, во что-либо серьезное пока не перерастали. Работа, дом. Дом. Работа…

У хозяина случились неприятности с какими-то бандитами. Нюансы Свете никто, конечно же, не раскрывал, но кое-что она видела. Команда, наехавшая на коммерсанта, серьезного места в преступной иерархии не занимала, но отличалась аппетитом и целеустремленностью. Договориться по-доброму не удалось, обращаться в органы хозяин не стал. По разным причинам. Сложившиеся стереотипы вкупе с собственным, не самым безупречным, прошлым. Да и настоящим, также не отличающимся безгрешностью. Те же налоги, «левая» водка и прочее. Кто-то из знакомых коммерсанта подвизался в охранной структуре, и у ларька выставили часового. Первые несколько смен Светлане выпадало работать с одним и тем же охранником, нудноватым пенсионером МВД, обожавшим пить чай, который он приносил из дома в большом китайском термосе, и читать нотации о падении нравов современной молодежи на примерах собственных дочерей и случаев из милицейской практики. С ним было спокойно, но скучно. От сменщиц Светлана слышала, что два других секыорити от пожилого коллеги разительно отличаются.

Один — подлинный Казанова, уже успевший подбить клинья не только ко всем продавщицам, но и к проходившим поблизости девушкам, чьи возраст и внешность казались ему подходящими, то есть практически ко всем. Второй — истинный Рэмбо. Большой, красивый и суровый. Говорит мало, сторожит бдительно, постоянно набивает кулаки о дощечку, которую носит с собой, а по вечерам, когда стемнеет, позади ларька отрабатывает приемы рукопашного боя.

Прошло совсем немного времени, и Свете довелось его увидеть. Забежала к сменщице рассчитаться за купленную у нее косметику, а он как раз стоял на улице и смотрел на близлежащий пустырь взглядом, которому позавидовал бы и Гойко Митич в роли вождя североамериканских индейцев.

Поболтали, вышли из ларька покурить, и Света спросила без всякой задней мысли:

— Молодой человек, у вас зажигалки не найдется?

— Не курю, — ответил он после паузы, и опять пришло на ум сравнение с индейцем.

— Он не курит, — шепотом сказала и сменщица, лицо которой отражало всю гамму положительных чувств, испытываемых ею к охраннику.

Света пренебрежительно фыркнула: на нее Заваров впечатления не произвел. Чуть позже, когда он, привлеченный каким-то шумом, отошел на расстояние, с которого не мог услышать их разговор, Света повторила слова, некогда сказанные ее одноклассницей по поводу Игоря:

— Чего ты телишься? Такого мужика надо хватать обеими рукам, отбирать паспорт и волочить в загс.

— Куда там мне, — вздохнула сменщица, на которой «висели» старенькие родители, малолетний ребенок и долги мужа, сбежавшего от кредиторов в неизвестном направлении. — Это ты не теряйся.

— Надо мне такое счастье!

— Счастья всем хочется…

Через несколько дней, слегка опоздав на пересменку, вместо привычного милицейского пенсионера она увидела индейского Рэмбо.

— Артур, — представился он и молчал до тех пор, пока Света не «посчиталась» и не отпустила отработавшую свое продавщицу.