Охота на Санитара
Шрифт:
— Артур, что ты себе позволяешь? — Боль, прозвучавшая в голосе, не казалась наигранной. — И это — твоя плата за мою… за мои…
— Если бы я пришел заплатить, то давно свернул бы тебе шею без разговоров.
Лежать на боку было совсем унизительно. Опасаясь новых ударов, Вениамин Яковлевич уселся, прислонившись спиной к бамперу своего «мерседеса». Машинально хотел поправить галстук — и вовремя отдернул руку, осознав полную неуместность подобного жеста в такой обстановке. Да и Заваров мог истолковать движение как-то иначе, не оценить адвокатского стремления к аккуратности и нанести превентивный удар, посчитав, что крючкотворец намеревается достать оружие.
— Приблуды никакой под пиджаком нету? — спросил Заваров с усмешкой. — Хотя зачем она тебе?
Друзья как-то предлагали Трубоукладчикову протолкнуть через милицейский главк официальное разрешение на пистолет. Вениамин Яковлевич отказался, о чем сейчас впервые пожалел. Впрочем, прав недавний зек, проку от стреляющей железяки было бы немного.
— Я сделал все для твоего освобождения, — сказал Трубоукладчиков, тщательно подбирая слова; ему вдруг показалось, что Артур действует не по какому-то своему, ведущему к определенной цели плану, а просто бесится по причине «съехавшей» от пребывания за решеткой «крыши». Как себя вести с людьми, оказавшимися в таком кризисном состоянии, Вениамин Яковлевич не знал, из всех рекомендаций помнил только, что их нельзя злить, надо со всем соглашаться и терпеливо, исподволь, гнуть свою линию. — Я, как и обещал, сделал все. Ты — на свободе. Твое дело скоро будет закрыто, прокуратура снимет все обвинения. Я, конечно, отдаю себе отчет, что мог бы несколько… э-э-э, поторопить, ускорить, что называется, процесс, придать большее значение отдельным деталям…
— Заткнись, падла. — Ухмыльнувшись, За-варов снова врезал ногой, вполсилы, но более чем ощутимо для не отличающегося стойкостью и бойцовскими качествами адвоката. — И прекрати заикаться!
Что правда, то правда, Вениамин Яковлевич любил, на манер известного телеведущего многозначительно «экать» в процессе беседы, и чем меньше здравого смысла бывало в его словах, чем тяжелее он «грузил» своего клиента, тем глубже и выразительнее становилось его бесконечное «э-э-э». Особенно ярко это проявлялось в судах, когда Трубоукладчиков защищал наиболее отъявленных головорезов, припертых к стенке полным набором улик, и оставалось только цепляться за технические огрехи следователя да словоблудить, апеллируя к тезисам о недопустимости возврата к 37-му году и необратимости победы демократии.
— В том, что меня отпустили, твоей заслуги нет, так что по ушам мне можешь не ездить.
— Уверяю, что я приложил все усилия! Можно посмотреть документы. Если возникли какие-то спорные вопросы, то зачем же вот так-то?.. Надо было приехать в мой офис, мы бы посидели, поговорили спокойно, определили бы стратегию дальнейших действий…
— Не тренди, а то опять сделаю больно. Ты знаешь, где живет Шустрый?
Трубоукладчиков удивился. В его положении вроде бы не следовало удивляться ничему, а он вздрогнул, наморщил лоб и поднял на Артура взгляд, исполненный недоумения:
— Простите, кто?
— Сейчас ударю.
Тянуть время дальше адвокат посчитал опасным и поспешил кивнуть:
— У него есть загородный дом.
— Меня не волнует, что у него есть. Я спросил, где он живет.
— Я знаю адрес.
— Сейчас мы сядем в машину и поедем туда.
Вячеслав Гольман, экс-чемпион области по греко-римской борьбе, долгое время считался одним из столпов группировки Дракулы. Обладая, помимо спортивных навыков, светлой головой и честно заработанным дипломом экономиста, курировал работу с подшефными предприятиями и вообще все, что относилось к легальной стороне деятельности ОПГ. Прозвище Шустрый прилипло очень давно, еще в эпоху первых «стрелок» и разборок, когда ценилось умение вырубить противника одним ударом или отточенным броском. Счастливо пережив то неспокойное время, последние годы Гольман старался держаться подальше от дел, имеющих однозначную трактовку Уголовного кодекса. Дракулу это в целом устраивало, и они прекрасно ладили до самого последнего времени, пока не случилось ужасное:
Гольман дал следователю показания, изобличающие как руководителя группировки, так и многих ее видных членов. Задержали Шустрого вместе со
Как бы то ни было, судьба Шустрого была предрешена. Или замочат сразу, как только удастся подобраться на расстояние выстрела, или придушат после обстоятельного разговора в каком-нибудь уединенном подвальчике, коих у Санитара, главного специалиста группировки по подобным вопросам, было множество во всех концах города.
Черт побери!
Адвокат понял, в чем дело. Дракула поручил Заварову прикончить предателя. Ход, вне сомнений, был гениальным. Санитар и его люди объявлены в розыск, живут на нелегальном положении, используя фальшивые документы и периодически меняя явки, так что подобраться к ренегату им непросто. Заваров же пока что вне подозрений. Если его и начали искать, то лишь для того, чтобы исправить огрех следователя и вернуть в камеру, то есть — без особого энтузиазма, больше рассчитывая на то, что он когда-нибудь попадется сам, чем планируя широкомасштабные оперативно-розыскные мероприятия и выставляя кордоны на всех дорогах из города. Что и говорить, у Дракулы котелок варит как надо! Подобрал «незасвеченного» исполнителя, которому — адвокат слышал про армейское прошлое Артура — вполне по силам свернуть шею зарвавшемуся «экономисту». Если попытка провалится — потеря невелика. Если Заваров справится с миссией киллера — можно будет посчитать, что экзамены на прием в ОПГ и личную преданность руководителю он сдал. Вышел из тюрьмы, мочканул чувака и через три дня вернулся обратно в камеру. Искать будут кого угодно, но не его. Что и говорить, гениальный расчет!
Адвокат посмотрел на потенциального убийцу новым взглядом, в котором возрастающее уважение заметно потеснило страх.
— У Шустрого две хаты. Одна — это та, в которой он прописан. Двухэтажный коттедж на девятнадцатом километре Западного шоссе. Скорее всего, там он не живет. Ты же знаешь… ситуацию. А про второй дом известно немногим. Дачный поселок на станции Мартышкино, десять остановок, если ехать железной дорогой. На машине — сорок минут. Скорее всего, он там и отсиживается.
— Покажешь.
Трубоукладчикова беспокоили два момента. Во-первых, с ним можно было бы обращаться и поделикатнее. Он не мальчик для битья, а человек, в чьих профессиональных услугах постоянно нуждаются. Может, это Дракула, в связи с предательством Шустрого начавший подозревать всех, выдумал такой изощренный способ проверки? Нет, скорее, самодеятельность Артура. Ничего, еще представится случай поквитаться с этим доморощенным ликвидатором… Во-вторых, становиться пособником в истории с убийством адвоката как-то не очень прельщало. Правда, его кумир отсидел несколько лет за кражу книг из библиотеки — и ничего, только авторитет свой в определенных кругах повысил, но идти проторенной кумиром дорогой Вениамину Яковлевичу не улыбалось.
— Я покажу. — Натянутой улыбкой Трубоукладчиков продемонстрировал готовность к сотрудничеству. — Но…
— Станешь выкабениваться — я тебя грохну. — Отступив от сидящего адвоката на пару шагов, Заваров сунул руку в боковой карман куртки с таким видом, что стало понятно: у него там лежит пистолет. — Уяснил, законник хренов?
Трубоукладчиков прижал ладонь к грудной клетке: я вас умоляю! Готов служить-с… Разве могут быть проблемы?
— Если по дороге какой-нибудь финт выкинешь или шухер поднять попытаешься… Первая пуля — тебе. Ясно? Не слышу громкого и четкого ответа! Ясно?