Охота на скребера
Шрифт:
Головы «дамы», разделившись на две пары и одну тройку, принялись поглощать пищу очень необычным образом. Одна, подхватив здоровый кусок с пластинами брони, подкидывала его в воздух, откусив часть по размеру своей пасти. Вторая тут же подхватывала летящий кусок и повторяла процедуру. Так они жонглировали расчленённым мутантом, пока от него не остались только пара крупных рогов и несколько осколков от пластин. Процесс питания прошёл очень… ЗРЕЛИЩНО!
— Она что, его вместе с бронёй жрёт? — ошарашено прошептал Прапор
— И остались от козлика рожки да ножки… ик! — прошептал я враз пересохшими губами и полез за живчиком.
Кир посмотрел на свои часы, засекая время с момента завершения поглощения «козлика».
— Сколько? — спросил Леший, заметив его телодвижение.
— По идее, ещё пару минут, но что-то я уже сильно сомневаюсь, как бы напрямую колоть не пришлось. Мне, кажется, её желудочный фермент разрушает действие препарата. Видишь, она даже не замедляется и не подвисает, а уже должна бы… — Кир протяжно выдохнул и ещё внимательнее уставился на скреббера, который, доев свой подарок, величаво пополз в сторону леса и нашего дома, вскоре полностью скрывшись из нашего поля зрения.
— Ты её чувствуешь? — Леший посмотрел на Муху.
— Ещё как чувствую. Сытая и довольная, она получила желаемое, но немного нервничает. Что-то ей не даёт покоя, — ответил Муха.
— Вот интересно! Ты её чувствуешь, а она тебя — нет. Странно как-то, не думаете? — вслух размышлял Фома.
— Да, плохо. Пойду, спрошу, чего это она так, — ухмыльнулся Муха.
— Ага, цветы даме прихватить не забудь, — огрызнулся Фома. — Гляди: она тебя за самца примет, деток начпокаете…
Не успел Фома закончить свою извращённую фантазию, как был прерван звонким подзатыльником, прилетевшим от смеющегося Лешего.
— Да, батьку, так его! — заржал Муха, подражая говору командира, — От то, не хрен, младших обижать.
— Детский сад, — раздражённо пробурчал Прапор, выплюнув в сторону палочку.
На скреббера охотиться вышли Леший, Прапор и Кир. Как его не уговаривали, он в стабе оставаться отказался наотрез, сославшись на козни брата и на то, что ему одному известны некоторые особенности препарата. Зато уговорили Седого, хоть тот и утверждал, что без его ментальных атак и мозгоисправления нам тяжко придётся, но помощник Манчестеру нужен был по любому. Леший и Прапор с даром Силача были в рейде необходимы. Это, несмотря на кучу других боевых способностей, которые «старики» накопили за многие годы жизни в Стиксе. То же касалось и Кира, особенно, если учесть недавний подарок Умника.
Студента, как самого младшего и недавно женившегося, тоже оставили дома. Его Алина находилась на пятом месяце беременности, поэтому решение отказа в этом походе даже не обсуждалось.
Как сказал Манчестер: — У нас и так сирот хватает.
Узнали молодые супруги о том слишком поздно, и ни о каком аборте уже речи идти не могло. Мало кто в Улье решался рожать собственных детей. Проще было усыновить семнадцатикилограммового карапуза уже с гарантией иммунитета, или проверенного Доком на наличие золотой паутины младенца. Но, что случилось, то случилось, и теперь будущие родители вынуждены сыграть в лотерею.
Белую жемчужину, купленную у караванщиков, Манчестер убрал подальше в сейф, но узнав о беременности Алины, собрал совет Глав и предложил подстраховать молодых, но о том совете и общем решении никому не сказали.
— Пусть всё идёт своим чередом, — сказал тогда Кир. — Запасные козыри карман не тянут.
Прапор тоже вроде как нашёл свою «Тамару», уже дважды бегая на свидание к жгучей брюнетке Танюше, подруге Анюны, с которой уже совсем всерьёз закрутил Арман.
Арман пообещал сам себе: если вернётся из этого рейда живым, сделает Анне предложение руки и сердца.
А вот Прапор сильно комплексовал, думая, что такой неказистый, старый, лысый, заскорузлый вояка не мог нравиться молодой, видной дивчине. Он долго не решался подойти первым, всё нарезая вокруг Татьяны круги, словно акула, отгоняя шальных женихов, пока девушка не взяла инициативу в свои руки и не пригласила «старого вояку» на первое свидание. На следующий день этого человека сложно было узнать, потому как вечно смурной, серьёзный мужчина буквально светился от счастья, мурлыкая себе под нос весёлый мотивчик.
Ассиат, которая основательно устроилась в клинике у Батона его правой рукой и, кажется, приёмной дочкой, переехала из собственной комнаты в клинике в женскую общагу, к новым подружкам, с которыми очень быстро спелась. Она, похоже, твёрдо втемяшила в свою милую головку, что именно Док — это тот самый сильный и неповторимый воин, судьбой ей предначертанный.
Док о её мечтаниях не догадывался, но эмоции по отношению к его персоне, просто прущие от девушки, его нешуточно пугали. Жениться сейчас в его планы совершенно не входило, но отношения с горячей, обволакивающей и притягивающей к себе какой-то женской магией чертовкой, он рвать не хотел. Совершенно! Несколько раз Док, подозревая неладное, проверял Ассиат на наличие дара Нимфы, но нет — у неё прорезался только дар Меткости, и мужчина впадал в раздумья: — Что же это за женская магия такая, которую так явно он ощущал.
Все девушки между собой хорошо сдружились и очень часто устраивали общие посиделки после работы, собираясь в просторной общежитской комнате для отдыха, делясь переживаниями и помогая друг другу женскими секретами, ну, и немного сплетничая, а как же без этого.
— Ага, вновь на шабаш слетелись ведьмы малолетние, — вечно бурчала раздражённая повариха «Баракуды» Аврора, проходя мимо. — Мало вам на работе весь день трещать, так они ещё и по вечерам никак не угомонятся и людям покоя не дают. Ух, свиристелки!
— Мужчина ей надо срочно, хороший. — Ассия сочувственно посмотрела вслед здоровенной, вредной тётке. Она говорила немного с акцентом, совсем немного. — Говорят, замужество сильно сглаживает вредный характер у женщин. У нас в Нальчике, — девушка запнулась на мгновение, вспомнив дом, семью, но быстро совладав с собой, продолжила, — бывало, попадались старые девы. Так вот, они были такие же сварливые и скандальные как эта. Сами жить нормально не хотели и другим не давали, выплёскивая на окружающих весь свой яд и обиды за не сложившуюся судьбу. Мне иногда казалось, что если такая вот женщина нечаянно прикусит себе язык, то отравится и умрёт от собственного яда, — Ассиат тихонько хихикнула, сверкнув весёлыми огоньками больших карих глаз.