Охота на Смерть. Кризис веры
Шрифт:
– Не нужен, – растерянно ответил Иезекииль. – Но я все равно не понимаю, что такого неадекватного было в моем поведении?
– Не в поведении, только смехе. Настолько длительном и сильном, что я начал за тебя волноваться. Еще и потому, что когда я тебя звал, ты ноль реакции. Что мне оставалось делать?
– Неправда, не звал ты меня!
– Звал. И не раз.
– Я не слышал.
– Так и я о чем! – с заботой в голосе подхватил Смерть. – Даже боюсь представить, что могло произойти, если бы я промедлил. – Кстати, ты всегда можешь посмотреть запись с камеры видеонаблюдения, чтобы в этом убедиться.
– Какой
«Я знаю» – мысленно возликовал Смерть. И указал на верхний дальний от себя угол комнаты:
– А вон там, разве не она?
– Это вентиляционная решетка! – даже не обернувшись, фыркнул его друг.
– Решетка. Но за ней-то камера!
– Нет, не камера.
– Не камера? Тогда, что за красная лампочка там мигает?
– Это датчик влажности.
«Серьезно?! Получается, в здании Суда такие повсеместно стоят, не для того, чтобы за нами следить?! А зачем я тогда домой себе таких несколько поставил?»
– Датчик влажности, да? – изобразил искреннее удивление Смерть. – Жаль, я думал, камера. Значит, придется поверить мне на слово. – Он пожал плечами и направился к выходу.
Иезекииль нахмурился. Естественно, он не верил, ни в то, что мог так рассмеяться, что не услышал, как его зовут, и уж тем более в то, что это могло причинить какой-либо вред его здоровью. Однако та уверенность – в словах, в жестах, с которой его друг объяснял свое рукоприкладство, тоже была вполне искренней, а стало быть, можно было расценить его действия, как из благих побуждений. Однако старые еврейские штучки нашли для него более приемлемое объяснение: «Да ну и хрен с тобой, золотая рыбка, будем считать, что ты мне врезал в зачет будущего! Зная, что мы квиты, буду спокойнее спать».
Поскольку внутренний конфликт был исчерпан, Глава Службы реинкарнации подошел к выходу, открыл входную дверь и жестом указал душе следовать за ним.
Их путь пролегал по слабо освещаемому коридору – в самое сердце здания, где, по словам его Главы, творилась настоящая магия. Магия перерождения и возрождения. Душа заворожено слушала рассказ о таинстве реинкарнации, осознавая, как мало она знает о жизни после смерти и еще меньше до смерти. Но верила, что совсем скоро все тайное для нее станет явным.
По мере приближения к пункту назначения, Смерть начал испытывать неведомое ранее возбуждение. И с каждым шагом это странное чувство только усиливалось. Сначала он немного испугался и решил спросить у Иезекииля, не испытывает ли он что-то подобное, или, может, знает, что это и почему происходит, но в последний момент передумал. Ощущения были настолько новыми и приятными, а главное, яркими, что Смерть, в предвкушении, поддался им. Просто не мог сопротивляться. Он позволил проникнуть им в каждую частичку своей материи, от чего ему захотелось петь, танцевать, веселиться, смеяться, любить. Смерть чувствовал, как его переполняют эмоции, о которых он знал лишь понаслышке, отрицал их, считал ненужными. Теперь же, ощутив их в себе, был несказанно от этого счастлив. Он не понимал, как раньше мог обходиться без всего этого, осознанно отрицать, избегать, искоренять это в себе, выкорчевывать, не давая ни малейшей возможности этому зернышку прорасти. Неужели боялся, что его сочтут недостаточно
– Хочу предупредить, что, возможно, вскоре ты почувствуешь себя необычно, – сказал Иезекииль. – Не уверен, что с тобой такое возможно, но, к примеру, человеческие души в предвкушении реинкарнации постоянно испытывают некую эйфорию. Я, как правило, чувствую себя бодрее, другие наши сотрудники становятся веселее, беззаботнее, смелее. У всех по-разному. Так что не пугайся, это нормально. Никто не знает, как это объяснить, но все сходятся на мысли, что наш трансмодулятор передает какие-то особые волны, благоприятно воздействующие на подсознание.
Не услышав ответа, Глава Службы реинкарнации обернулся. Сопровождаемая им душа парила чуть позади, ее глаза были закрыты, рот – полуоткрыт, периодически она улыбалась, явно не придавая абсолютно никакого значения его словам. Он потряс ее за плечо:
– Ты меня слушаешь? – Должной реакции не последовало. – А слышишь вообще?… Ладно, попробуем по-другому.
Раздался смачный шлепок.
– Эй, ты чего?! – схватился за «обожженную» щеку Смерть.
– Привожу тебя в чувства, – ответил Иезекииль.
– В какие чувства? Я в порядке.
– Теперь да. Но еще минуту назад был как будто в трансе.
– Не было такого.
– Поверь мне, было. Кстати, очень похоже на мое недавнее состояние, только вместо неконтролируемого смеха, ты странно улыбался с закрытыми глазами, но также ничего не слышал и ни на что не реагировал.
– Так я же тогда пошутил! – возмущенно воскликнул Смерть. – Ты что, правда, поверил?
Иезекииль хлопнул кулаком по ладони:
– Я так и знал, что ты меня разводишь, но ведь все равно поверил!
– Получается, по пощечинам мы теперь квиты, – усмехнувшись, подытожил Смерть. – Но если что на твою разводку я не повелся, так что здесь один ноль в мою пользу.
– Да не было никакой разводки, ты на самом деле был в трансе, – недовольно кинул его друг. – Но важно как раз-таки не это. На моей памяти трансмодулятор никогда ни на кого подобное воздействие не оказывал, даже на простые человеческие души, не то, что на нас.
– Какого такого? – посерьезнел Смерть.
– Чрезмерного. Наполняясь положительными эмоциями перед реинкарнацией, души впадают в некую эйфорию, но всегда находятся в сознании. На сотрудников Службы реинкарнации это действует в целом приободряюще, но не более того. Ты же впал в транс еще только на подступах к аппарату.
– И что все это значит?
– Без понятия, – пожал плечами Иезекииль.
Несколько минут они шли молча, каждый со своими мыслями, до тех пор, пока не уперлись в стену.
– Пришли, – объявил Иезекииль. Он приложил ладонь к единственной световой панели, излучавшей слабое красное свечение. Цвет сменился голубым, и стена исчезла, буквально растворившись в воздухе. – Круто, да?
Смерть сделал вид, что ему не интересно:
– Разве?
– Можно подумать, ты такое каждый день видишь? – фыркнул его друг и прошел внутрь первым.