Охота на сопках Маньчжурии
Шрифт:
Никакой вывески на здании, к которому мы направлялись, не было, зато у входа скучал ещё один часовой, похожий на первого практически как брат-близнец. Тоже в чрезмерно широкой белой рубахе и тёмных шароварах в складочку – мода такая тогда была, что ли?
Мы поднялись по невысокому каменному крыльцу в три ступеньки и вошли. В здании пахло пылью, сырой бумагой и чем-то непонятным вроде прокисшего хлеба.
Коридор, куда мы попали, был вполне конторско-чиновного вида. Покрашенные тёмно-коричневой с рыжим оттенком масляной краской обшарпанные полы и двери кабинетов, уныло-зелёные стены, потемневшая извёстка на потолке.
Людей в здании, видимо,
Унтер остановился перед дверью с прибитой или привинченной на уровне глаз человека среднего роста металлической цифрой 6 и, поправив фуражку, деликатно постучал в дверь костяшкам пальцев.
– Войдите! – разрешил нарочито строгий голос из-за двери и тут же с явным раздражением поинтересовался: – Чего тебе опять, Овсюк?
– Вашбродь! Дозвольте доложить! – отрапортовал унтер, становясь во фрунт на пороге кабинета и отдавая честь: – Неизвестное лицо появилось у поста нумер 9 и потребовало отвести сюда!
– Ну так введи.
Ну да, как в том анекдоте про Андропова:
– Юрий Владимирович, к вам польский посол!
– Введите…
– Пожалуйте! – пригласил меня унтер с незапоминающейся фамилией Овсюк. Какие они все тут, однако, вежливые…
Я вошёл. Унтер-офицер остался стоять позади меня, прикрыв за собой дверь.
В общем, я попал в кабинет средней паршивости, как тогда говорили, присутственного места. В помещении наличествовало окно (что характерно – без решёток) с пыльными стёклами и видом на стены складов и сараев с морем вдали, а также массивный стол о двух лакированных тумбах, два канцелярских шкафа и несколько жёстких стульев. За столом под небольшим чёрно-белым портретом явно не обременённого избытком интеллекта бородатого мужчины средних лет, который ещё не в курсе, что в списке российских императоров он стоит под реально последним номером (ну явное фото, где Николай II был почему-то запечатлён, видимо исключительно разнообразия ради, в форме морского офицера), в казённой рамочке, отчасти скрытый от меня массивным чернильным прибором, увенчанным статуей какого-то всадника в кирасе и излишне сложной каске (по-моему, это был Николай I, тот, который Палкин), откровенно скучал молодой (опять-таки, по его внешнему виду сложно было понять, за тридцать ему или меньше), причёсанный на пробор темноволосый офицерик с тонкими и явно модными усиками. На золотых погонах его белого сюртука (или это у них мундиры такие?) с двумя рядами орлёных пуговиц я различил один просвет и две маленькие звёздочки. Подпоручик, стало быть…
Пока я осматривался (автоматика тут же определила, что никакого оружия, за исключением револьвера унтера, в этом помещении не было), офицерик успел натянуть на голову лежавшую на столе рядом с несколькими украшенными двуглавым орлом коричневыми папками из толстого картона фуражку (явно чтобы иметь начальственно-партикулярный вид), но вставать со своего стула не спешил. Немного рассмотрев мою личность, хозяин кабинета заметно оживился. Встреча со мной обещала ему некий «аттракцион» – хоть какое-то развлечение на фоне гарнизонной скуки.
– Свободен, Овсюк! Продолжать службу! – торжественно объявил он унтер-офицеру.
– Так точно, вашбродь! – Унтер с заметным облегчением (ему явно не хотелось отвечать ещё на какие-нибудь вопросы) отдал честь, браво повернулся через левое плечо и вышел в коридор. Было слышно, как его сапоги скрипят и бухают по доскам пола в направлении выхода. Потом я видел в окно, как он медленно удаляется и наконец скрывается за ближайшими сараями.
Я посмотрел по сторонам, подмечая детали. Кабинет был довольно пыльный, и, судя по тому, что пыль скопилась даже на лежавших на столе папках и бумагах, заниматься писаниной здесь не очень любили. А исходя из наличия полной папиросных окурков металлической пепельницы и трупов нескольких крупных мух на подоконнике, можно было предположить, что убирали здесь тоже не слишком часто.
– Здравствуйте, господин подпоручик! – предельно нейтрально приветствовал я офицерика, понимая, что затягивать «немую сцену» не стоит.
Услышав русскую речь, он несколько удивился и с той же напускной строгостью вопросил:
– Кто вы такой, милостивый государь? Что здесь делаете? И чем могу служить?
– Андрэ Рейфорт, французский журналист! – как можно вежливее представился я, а потом достал из сумки и положил на стол перед ним свой сильно липовый паспорт.
– Подпоручик Майский! – представился офицерик. – Дежурный офицер!
Интересно, по какому именно объекту он дежурный? Хотя для меня такие мелочи принципиального значения не имели.
Подпоручик взял мой паспорт и вчитался, судя по недовольной гримасе на его лице, явно припоминая что-то слегка подзабытое. Нет, то есть французский (а тогда это он был тем же, чем в наше время стал английский) подпоручик, судя по всему, знал, но вот по части практики явно имел пробелы…
– Ого! – искренне воскликнул он, перестав шевелить губами в процессе чтения, глядя на меня снизу вверх и оживляясь ещё больше. – Так это вы, получается, откуда прибыли?
– Позвольте, я сниму рюкзак?
– Пожалуйста. Да, и присаживайтесь, – пригласил он, словно спохватившись. – В ногах правды нет…
– Я прибыл сюда из Сайгона, – объяснил я, сняв с плеч и поставив на один из стульев в углу свой ранец (хорошо упакованные бутылки не булькнули, не звякнули), который я, возможно, неправильно обозвал рюкзаком, садясь затем на предназначенный для допрашиваемых стул перед столом Майского.
Подумал, что, наверное, можно снять шляпу. Но раз уж хозяин кабинета остался в фуражке, я не стал спешить с этим. Возможно, тут у них порядочки, как на Диком Западе: без шляпы не человек. И было странно, что этот подпоручик сразу же не достал бумагу с пером и не начал вести протокол допроса задержанного. Ленится из-за отсутствия завалящей пишущей машинки с писарем в придачу или бумагу экономит? Хотя меня-то это устраивало – зачем оставлять в истории лишнюю память о своём присутствии здесь?
– Точнее, сначала из Сайгона в Циндао, а уж затем дальше, – охотно уточнил я. – Сюда прибыл этой ночью из Чифу на джонке каких-то местных контрабандистов.
Подпоручик задумался, явно переваривая услышанное.
И в этот момент у входной двери послышался какой-то шум, шаги и приглушённые голоса. Судя по данным автоматики, вошли двое, и оба без оружия. Женский голос (наверное, той самой уборщицы) вежливо поздоровался с какими-то «господами офицерами», те ответили в стиле «И тебе, Параскева, не хворать». Потом шаги стали приближаться.