Охота на удачу
Шрифт:
— Это как так? — снова не понял Герка.
— Ну я же объясняла: амулет начинает приносить удачу, когда накапливает определенное количество веры. А дальше получается замкнутая петля. Ты твердо веришь, что амулет приносит удачу, амулет заряжается от твоей веры, приносимая им удача подпитывает твою уверенность. Такой вечный двигатель, работающий на вере и удаче. И если не брать больше, чем…
Сосредоточившийся на ее голосе, поймавший ритм шагов Гера не успел сориентироваться и проскочил внезапно остановившуюся девушку. Вначале он подумал, что неутомимая Лиля наконец-то вымоталась и решила восстановить дыхание. Нельзя же, в конце концов, нестись с такой скоростью и болтать без умолку.
— Больше чем что? — обернувшись,
Но, увидев предостерегающе поднятую руку, понял — усталость здесь ни при чем. Наклонив голову вперед, Лиля словно прислушивалась к чему-то, слышимому только ей одной.
— Что слу…
Гера хотел спросить, что же такого услышала его спутница, но был прерван яростным шипением. Прижав к губам указательный палец, Лиля продолжала вслушиваться во тьму перехода. От ее остекленевшего, устремленного внутрь взгляда по спине Воронцова пополз холодок. В который раз уже за этот бесконечно долгий, нескончаемо длинный день Гера неосознанно поджал пальцы на ногах. Удивительно, но предчувствие драки не пугало его, как раньше, не парализовало волю. Присутствие рядом нечаянной покровительницы придавало Воронцову небывалую уверенность в собственных силах. Следуя внутреннему чутью, Герка замолчал и даже приглушил свет фонаря, переключив с шести диодов на один. Стало не шибко темнее, но в глазах Лили он отчетливо увидел благодарность. Или, быть может, ему просто так показалось из-за смены освещения.
Не зная, что делать дальше, юноша покрутил головой, как локатором, пытаясь уловить звук, из-за которого застыла Лиля. И в какой-то момент он тоже услышал! Далеко, насколько можно судить о дальности расстояний, находясь под землей. На самом краю слышимости. Нечто шлепало по воде. К ним.
О, черт! Кто-то шел прямо к ним! Вздрогнувший Гера нечаянно толкнул плечом Лилю, заставив ту встрепенуться. Она тряхнула головой, точно отгоняя наваждение. Звякнувшие колечки в этот раз прозвучали не жизнерадостно, а подавленно. Видимо, отсутствие солнечного света и нависшие сверху тяжелые округлые булыжники не давали им разойтись в полную силу.
— Вот что, Герка, — панкушка положила ему руку на плечо, — я сейчас пойду вперед, а ты выжди минутку и осторожненько дуй следом. Не торопись и не бойся. Вероятнее всего там ничего страшного, но на всякий случай… Если станет по-настоящему опасно, я тебя вытащу, понял?
Казалось, Герин кивок не слишком убедил девушку, но, судя по всему, выбора у нее не было. Лиля ободряюще похлопала его по плечу и, легко сорвавшись с места, побежала вперед. На границе, где героический луч китайского фонарика безуспешно пытался перебороть непроглядную темноту, она странным образом быстро слилась с тенями, порожденными столкновением двух противоположностей. Мгновение — и ее тонкая фигурка стала размытой, нечеткой, хотя света еще хватало, а затем вовсе пропала, как будто провалилась в темноту. Учитывая недавний трюк с ножом, последнее было не так уж невероятно. Круглое пушечное жерло коллектора напоминало, помимо всего прочего, бездонную глотку, ведущую в не менее бездонный желудок. Жутковатое сравнение. От него Герке сделалось зябко даже в душной парилке подземелья.
— Ты меня вытащишь. Конечно, чего тут непонятного? — прошептал он себе под нос. — Когда станет по-настоящему опасно, ага. Вот, как только станет, так сразу и вытащишь… Блин…
Неприятно было сознаваться даже самому себе, но присутствие этой девочки, которая весила, вероятно, как треть Геры, а ростом едва дотягивалась до его плеча, внушало ему уверенность. Он верил в ее силу. В ее способность разобраться с любой, даже самой фантастической ситуаций. В ее наглость. В ее бесстрашие. Стоило этой взбалмошной девчонке исчезнуть из поля зрения, как тут же пришло осознание: он один посреди неизвестного каменного коллектора. А впереди нечто приближается к нему, не скрываясь, шлепая по крохотному ручейку… чем? Кто мог бродить по темной подземке? Совершенно некстати в голову полезли фильмы про гигантских аллигаторов, разросшихся на отборных американских фекалиях где-нибудь в канализации Нью-Йорка.
— Блин, блин, блин… — шептал Гера, шагая навстречу хлюпающим звукам, становящимся все громче и отчетливее. Это было страшно, по-настоящему страшно — идти навстречу неведомому, возможно опасному… Но Герка шел. Не мог не идти. Где-то там, в темноте, впереди него, скользила в тенях Лиля. Неужели он не смелее девчонки?
Когда звук плещущихся шагов стал невыносимо громким, луч «налобника», до того не встречавший иных ограничений, кроме сочащихся влагой каменных стен, с разбегу врезался в человеческую фигуру. От удара ошеломленный луч упал на стены длинной изломанной тенью, колышущейся, зыбкой. Страшноватой. Но, несмотря на это, Гера, вздохнув с облегчением, ускорил ход. Он быстро сообразил, что просто нагнал Лилю, и теперь они пойдут вместе. А вместе будет не так жутко встретить неведомое существо, бредущее им навстречу. Свою ошибку Воронцов осознал, лишь когда троящаяся тень требовательно поинтересовалась:
— Эй! Это кто здесь шарится?!
Мужской голос, хрипловатый. Такой бывает от дешевых сигарет, запиваемых столь же дешевой водкой. На гласных какой-то странный акцент, едва уловимый, словно русский язык для говорящего привычный, постоянный, но все же не родной. А еще сразу становилось понятно, что хозяин голоса в своем праве. Это другие не могут здесь «шариться», а он — очень даже может. Блеснули светоотражающие полосы, и Герка с облегчением понял, что незнакомый мужчина — обычный сантехник, ползающий по коллектору не с каким-то злым умыслом, а просто потому, что такая уж у него работа. К тому моменту, как голос говорившего обрел плоть под лучами фонарика, Воронцов уже совсем успокоился. Плоть, в свою очередь, оказалась закутанной в оранжевый комбинезон, видавший виды (кроме вида стиральной машины изнутри).
— Дальний свет-то убери, — ворчливо посоветовал мужчина, останавливаясь в паре метров от Воронцова.
Юноша торопливо сдвинул фонарь немного набок, чтобы свет не бил сантехнику прямо в глаза.
— Во, так-то лучше.
Говоривший оказался невелик ростом, даже чуть пониже Геры. Вот уж точно, у страха глаза велики! На теле — растянутая майка неопределенного цвета. Оранжевый комбинезон с кучей карманов, карманцев и кармашков заправлен в кирзовые сапоги. Голова — сплошной клубок нечесаных кучерявых волос, придавленных тюбетейкой, расписанной таджикскими узорами.
Если кто-то подумал, что Герман большой знаток этнических узоров, то он очень сильно ошибся. Воронцов не отличал даже хохлому от гжели, где уж тут знать ткацкие мотивы народов бывших союзных республик. И тем не менее наш герой был прав на все сто процентов! Среди сантехников, плотников, сварщиков и прочих доблестных тружеников главной жилконторы Сумеречей таджиков было чуть меньше половины, и об этом знал каждый горожанин. Гастарбайтеры были людьми тихими, неконфликтными. Трудились хорошо. Почти не пили. К тому же, при всех этих достоинствах, работали за гораздо более скромное вознаграждение, нежели местные специалисты. Как, откуда и почему появились таджики в Сумеречах, никого особо не интересовало. За пару-тройку лет они органично встроились в городскую жизнь, а их узорчатые тюбетейки теперь узнавали все горожане, от мала до велика.
— Малец, ты чего здесь шляешься, э? — Тон у гастарбайтера оказался совершенно нехарактерный. Недружелюбный, раздраженный, и даже, по местным меркам, дерзкий. — Вот знают же, что нельзя, и все равно лезут! А чего лезете? Говна да грязи не видели? Крыс не видели? Вот чего ты сюда полез, скажи мне?
— Да я не хотел… — попытался оправдаться Герка.
— Он не хотел! — Таджик воздел руки к невидимому небу. — Аллах Всемогущий, а я хотел? Мне, по-твоему, нравится здесь, в темноте, ползать? А тут еще вы… диггеры, мать вашу!