Охота на удачу
Шрифт:
Владимир Михайлович в этот момент как раз укладывал в прихожей разобранные шкафы, чтобы утром, по пути на работу, забросить часть из них на мусорку. Валентина Ивановна, тоскливо вздыхая, пыталась придать шаткому журнальному столику уют их любимого обеденного стола. Получалось не очень: куда там крохотной стекляшке тягаться с массивом старого дуба, помнящим три поколения Воронцовых. Услышав звонок, оба родителя одновременно подумали, что вот он — вернулся блудный сын. Маленькая Наташка, за день соскучившаяся по брату, выскочила встречать его в прихожую. Однако, когда Воронцов-старший открыл дверь, к его удивлению,
Был незнакомец среднего роста и какой-то средней же, совершенно не запоминающейся внешности. Во всяком случае, когда ночью, перед тем как уснуть, папа-Воронцов попытался вспомнить, как выглядел поздний гость, на ум ему пришли только густые пшеничного цвета усы, как у Игоря Николаева. И еще отчего-то черные когти. От последней детали Владимиру Михайловичу на мгновение сделалось не по себе. Однако он довольно быстро выбросил из головы все посторонние мысли и, отложив на тумбочку новую книгу своего любимого Стивена Кинга, решил, что пора завязывать с ужастиками на ночь. Очень скоро Воронцов-старший заснул крепким сном честного человека, никогда не имевшего проблем с законом и налоговой инспекцией.
Но это будет позже. А пока Воронцов-старший с недоумением разглядывал странного покроя фирменный китель и фуражку незнакомца. В своей необычной форме, да еще и с кипой бумаг и ручкой в руках, тот напоминал почтальона из старых советских фильмов. Мужчина слегка приподнял фуражку за козырек:
— Вечер добрый! Всероссийская перепись населения, — представляясь, он постучал себя обратным концом ручки по сияющей медью пуговице кителя. — Вы не уделите мне несколько минут своего времени?
— Кто там? — спросила мама-Воронцова, выглядывая из комнаты. Она вытирала руки банным полотенцем. Вид у нее был совершенно несчастный.
— Эммм… — замешкался Воронцов-папа, все еще удивленный, что за дверью оказался не Гера. — Перепись…
— Перепись? — оживилась Валентина Ивановна, подходя поближе. — Вы же вроде в прошлом месяце все закончили? Я, кажется, даже результаты в Интернете видела…
— Абсолютно верно! — Пшеничные усы разъехались в дружелюбной, слегка виноватой улыбке. — Вы, наверное, слышали, что по итогам переписи у граждан возникло много вопросов. Некоторые целыми домами заявляли, что к ним переписчики даже не приходили. Так вот, мы собранные данные перепроверяем. Халатных работников наказываем, добросовестных — поощряем. Так что, если вам несложно…
— Нет, отчего же… Правда, к нам уже заходили…
— О, это-то как раз неважно! — еще шире улыбнулся Пшеничные Усы. — Мы обязаны перепроверить всю информацию. Вот, к примеру, кто это тут у вас такая хорооо-шенькая девочка?!
Глядя на маленькую Наташку, он состроил ей козу из среднего и указательного пальцев. Девочка тут же спряталась за маму, требовательно теребя ее за юбку. Валентина Ивановна привычно подняла дочку на руки.
— Это наша дочь Наташа, — ответил глава семейства. — А всего нас в квартире четверо прописано: я, моя супруга, дочь Наташа и сын Герман…
Мужчина внимательно слушал, что-то чирикая ручкой на верхнем листе. Он задавал дополнительные вопросы, уточнял детали, кивал, придерживая рукой фуражку. Его вкрадчивый голос вызывал
— Мам, а почему у дяди ногти челные?
Непроизвольно опустив взгляд на руку незнакомца, Валентина Ивановна едва не вскрикнула от неожиданности. Пальцы мужчины заканчивались длинными, острыми когтями, черными, точно застывшие кусочки гудрона! С замиранием сердца Валентина Ивановна встретилась взглядом с глазами переписчика…
— Не выдумывай, сладкая, — шепнула она в ответ, улыбнувшись этому премилому мужчине, на случай, если тот услышал, какие нелепые глупости говорит ее маленькая несмышленая девочка.
Переписчик наконец-то закончил строчить в анкете и ловко засунул ручку за околыш фуражки. Зычно прочистив горло, сказал:
— Проверяйте, все ли верно. В квартире проживает три человека: вы, Владимир Михайлович Воронцов, ваша супруга, Валентина Ивановна Воронцова и ваша дочь, Наталья Владимировна Воронцова. Все верно? Я ничего не напутал?
К величайшему удивлению повисшей на шее у матери Наташки, оба родителя чуть ли не синхронно ответили «да». Тем временем Пшеничные Усы быстро переспросил даты рождения, места работы и уровень образования, после чего распрощался с Воронцовыми и двинулся вниз.
— Мааам, — робко пискнула она, — дяденька пло Гелку забыл…
— Какого еще Гелку? — рассеянно спросила мама-Воронцова, с нескрываемым восхищением глядя вслед спускающемуся переписчику.
— Замечательный человек, — чуть не прослезившись, пробормотал папа-Воронцов. — Побольше бы таких ответственных работников, давно бы жили лучше, чем в Европе!
Уже на улице, избавившись от нелепой личины переписчика, Хозяин подумал, что становится слишком старым для этого мира. И почему это ему пришло в голову, что переписчик должен быть в форме, да еще такой дурацкой? А еще, задумчиво почесывая кадык черным изогнутым ногтем, Хозяин решил, что превращается в сентиментального добряка. Всего сотню лет назад он бы просто вырезал всю эту семейку и поджег их дом.
Сорняки сплошным зеленым монолитом высились перед Герой. Ни единой примятой травинки или колыхнувшегося листа, ни единого намека на то, куда могла исчезнуть Лиля. Следовало что-то предпринять, и как можно быстрее — за спиной уже слышалось приглушенное, пыхтящее:
— Сучата, как они тут пролезли-то? Ну доберусь, я этому пацану яйца оторву!
Однако бросаться, не разбирая дороги, надеясь среди буйной растительности отыскать шуструю девчонку, не казалось умным решением. Герка вспомнил, что именно так люди теряются по-настоящему — отправляются искать помощь, вместо того чтобы просто дождаться ее на месте. К несчастью, такой роскошью, как время, Воронцов не располагал вовсе. Редко у какого заблудившегося туриста висит на хвосте банда головорезов. И все же Герка, доверившись чутью, остался стоять, с замиранием сердца слушая, как приближаются, становясь громче, голоса. Кто-то писклявый, обещающий выдавить ему глаза, витиевато матерился уже совсем рядом. Успокоившееся было сердце вновь начало разгоняться, проталкивая кровь через набухшие на висках вены. Оно чуть не взорвалось, когда прямо напротив Гериного лица, из кустов, вынырнула утыканная пирсингом мордашка.