Охота на волков
Шрифт:
По ночам в Урус-Мартане очень неспокойно…
Руслан Эльбукаев, командир только что сформированного полка народного ополчения, последние несколько суток квартировал у своих дальних родственников. Он и его родной брат Бекмарс получили в свое распоряжение отдельную комнату. Служба у братьев была беспокойная, неотложные дела могли возникнуть не только днем, но и ночью, поэтому, чтобы не тревожить лишний раз гостеприимных хозяев, они заняли ближнюю к выходу комнатушку. По этой же причине четверо вайнахов, неотлучно состоявших при Эльбукаевых в качестве их ближайших
Тридцатидвухлетний Руслан и его младший брат – авторитетные в этих краях люди. В свое время они собирали «верхушку» на московских рынках, на тех из них, которые прямо или косвенно контролировались чеченскими группировками. Именно с тех пор у Эльбукаевых сохраняются прекрасные отношения со многими известными чеченцами из московской общины. В прошлую войну они успешно маневрировали между двумя силами: федералы, которые были рады, кажется, любому присягнувшему им на словах вайнаху, считали братьев в доску своими; а полевые командиры, приговорившие вроде бы предателей к смертной казни, что-то не очень торопились привести свои угрозы в исполнение, хотя с тем же Русланом общались постоянно.
В действительности же братья работали исключительно на собственный карман: приторговывали оружием, наркотиками и информацией, меняли пленных и заложников – живых на живых, а мертвых на мертвых, словом, посредничали в самых разных делах и обогащались.
Не секрет, что на многострадальной земле Ичкерии такие основополагающие понятия, как тарика, духовное братство, или адат, необходимость свято чтить законы и традиции предков, давно уже не в ходу. Молодежь, которая не знает других орудий труда, кроме автомата, пачками записывается в «гази» и «вахи», повсюду исламская символика, в республику съехались посланцы едва ли не всех стран арабского мира, сотни и сотни моджахедов, повсюду славят господа криками «Аллах акбар!», но по сути – все они бидины, самые настоящие безбожники.
Вот и братья Эльбукаевы жили не по жестким требованиям адата и не по религиозным канонам, а по понятиям.
Естественно, авторитет братьев во многом основывался на силе, которую теперь весьма уважают на Кавказе – за счет своих средств они всегда могли сколотить «команду» численностью в несколько десятков, а то и сотен бойцов. Но имели значение и связи с московской общиной, через которые они всегда могли выйти на нужных в стане федералов людей; а уж как следует договариваться с подобными субъектами, братьев учить не надо.
С началом новой кампании Эльбукаевы, как и другие подобные им личности, почуяли запах наживы. На штыках федералов они вернулись в Урус-Мартан и принялись спешно сколачивать для себя подходящую «дружину».
Братья были уверены, что им и на этот раз удастся сработать сразу на два фронта.
Руслан, по праву старшего, устроился ночевать на диване, а его младший брат спал на полу, на матрасе. Они собирались подняться в семь утра, но так уж случилось, что побудку Эльбукаевым устроили пораньше – где-то в третьем часу ночи.
Проснулся Руслан от того, что кто-то невидимый ударил ему в лицо лучом фонаря. Не успел он сообразить, что к чему, как произошло, – практически молниеносно! – сразу несколько событий… Чья-то рука коснулась его лица, и Руслан ощутил, как губы ему стянула полоска лейкопластыря. Затем его схватили за руку – он хотел сунуть ее под подушку, куда спрятал на ночь «глок» – и жестко прихватили у запястья. На грудную клетку навалилась какая-то тяжесть, а в висок уперся холодный вороненый ствол.
– Тихо, Руслан, – прошипели над ухом. – Не дергайся и не делай глупостей…
Эльбукаев напрягся, пытаясь сбросить с себя тяжесть и освободиться от болевого захвата. В ответ раздался щелчок взводимого курка.
– Мы от Латыпа, – послышался тихий шепот. – У него есть к тебе разговор, он сейчас ждет нас возле будки на выезде… Извини, что пришли среди ночи, но нам не нужны неприятности…
Эльбукаев-старший при этом известии слегка расслабился, потом послышалось его мычание, – очевидно, сигнализировал таким способом, чтобы «гости» разлепили ему рот.
Из противоположного угла комнаты, где ночевал младший брат, донесся какой-то шум, но тут же все и стихло.
– Слушай внимательно, кунак, – услышал Руслан свистящий шепот. – Сейчас ты и твой брат – оба пойдете с нами. Ты нужен Латыпу, понял?
Эльбукаев снова замычал, но, похоже, никто не собирался с ним беседовать.
– Мы не знаем твоих людей, поэтому извини, брат, вынуждены перестраховаться… – раздался тот же шепот.
Тут на мгновение вспыхнул луч светомаскировочного фонаря, но оказалось достаточно, чтобы Руслан зацепил взглядом безрадостную для него картинку: в комнате – трое крепких мужиков, не то в масках, не то с разрисованными под негров образинами; один из них уже держит за шиворот Бекмарса, приставив к затылку ствол; еще один гость, четвертый, появился в этот момент в дверном проеме.
– А сейчас, Руслан, мы поднимаемся с кроватки и спокойно, без шума и пыли, делаем наши дела…
Мокрушин выбрался во двор последним. Заглянув в пристройку, осветил лучом фонаря лежащие в рядок вдоль стены тела трех вайнахов – этих без долгих разговоров отправили на свидание с Аллахом, пристрелив во сне из «бесшумок».
Четвертому из этой компании сохранили пока жизнь – авось и он на что-то сгодится.
Одна из машин, джип с ингушскими номерами, стояла во дворе, почти у самых ворот. Другая тачка, новехонький армейский «уазик», припаркована здесь же, в переулке, сразу за оградой. Ключи от обеих машин взяли у вайнахов и определили пленников в трофейный транспорт. Затем распахнули настежь ворота и выкатили джип в переулок.
Двое бойцов, вооруженные «абаканами» с навернутыми на дуло глушителями, контролировали подходы к дому со стороны переулка. Обитатели жилища уже привыкли, очевидно, к ночным отлучкам своих постояльцев, поэтому никто из них и носа наружу не показал.
Несколько секунд Мокрушин стоял неподвижно, прислушиваясь к ночным шумам. Урус-Мартан, казалось, вымер в эту глухую ночную пору. Лишь с противоположного конца города доносился ленивый собачий перебрех.
Он сам прикрыл створки ворот. Затем уселся вслед за остальными в одну из машин. Заведя движки, без промедления тронулись в путь. Ехали темными переулками, туда, где на окраине их ждали свои.