Охота на волков
Шрифт:
Увидев, как она сидит у стены, подобрав под себя ноги, и до боли кусает собственную руку, чтобы сдержать слезы, я едва не застонал от ее же душевной боли, будто усиленной в сто тысяч раз. Не знаю как удалось сдержаться и не вырвать у нее из рук телефон, из динамика которого в вены Луны лился самый настоящий яд. Наверно меня остановила мысль о том, что сделав это, я лишь причиню еще больше боли.
Босиком, я подошел к ней совершенно бесшумно, так близко, как мог, и весь обратился в слух — у оборотней он куда острее, чем у людей, даже без превращения.
Я слышал все, что говорил ей мужчина на том конце линии. Ее дядя… Карл… кажется так же знали редактора издания, в котором работала Луна. Скорее всего это и был он, ведь ее приемная семья была очень тесно связана с журналистикой.
Он говорил и говорил, с каждым новым фактом будто убивая что-то в ней, а я молча наблюдал за этим, убеждая себя в том, что это необходимое зло и оно уже случилось… но я страдал вместе с ней и даже больше, ведь переживал ее эмоции, как свои, а мои собственные лишь только усиливали эту душевную боль.
За какие-то несколько минут я разочаровался в близких, оказавшихся такими далекими, пережил боль от потери матери и отвращение к настоящему отцу, вспыхнул от гнева за то что всю эту правду столько лет скрывали от меня и тут же окоченел от ужаса и невозможности принять новый удар — тот хилый парень, который увивался за моей Луной, Марк, стал жертвой нашего с ней воссоединения.
Она еще не знала этого, но для меня уже не было никаких сомнений — по нашему следу идут и если я немедленно не придумаю надежный план спасения, кровавый след за нами портянется на километры вперед.
Карл еще что-то говорил в трубку, но Луна решительно поднялась с пола и, заметив меня, попыталась скрыть слезы.
— Как водичка? — ядовито бросила она, но скрыть дрожь в голосе за неприязнью ей не удалось.
Я промолчал, давая ей возможность самой направить разговор. Мне было невыносимо от мысли что сейчас любое мое неосторожное слово или действие сделает все еще хуже чем есть. Я не знал что делать, ведь просто не простил бы себе, если бы сделал этой девушке еще больнее. Луна только что узнала страшную правду о себе и мире вокруг, но вот приняла ли она ее — этого я знать не мог.
— Не знаю, есть ли тебе до этого какое-то дело, но Марка, — она остановилась позволив себе сделать вдох, чтобы сказать это, не ударившись в слезы, — его больше нет. Это ведь дело рук твоих дружков, верно?
Что я мог ответить ей на это? Луна смотрела на меня зло и отчаянно, не думаю что ей нужны были мои оправдания, скорее она просто не знала куда деть злость и горечь, переполнявшие ее до краев.
— Луна, мне жаль…
— Не надо! — оборвала меня сорвавшимся голосом, и я уже приготовился к тому, что убитая горем, она кинется ко мне с кулаками, но Луна вдруг словно поникла и устало опустилась на ступени лестницы. — Я знаю, что сама виновата. Карл ведь предупреждал, а я все равно в это ввязалась и Марка потащила за собой. А он… он просто никогда не говорил мне нет и я пользовалась этим. Это ведь… только моя вина. Это я во всем виновата! Это вообще все из-за меня! Черт! Черт! Да что же это!
Слезы покатились по ее щекам, а мне показалось что это я больше не могу дышать. Волк внутри меня завыл от тоски по Марку, который в общем-то ничего мне не сделал, но к которому тем не менее лично я не испытывал дружеских эмоций. Это были ее чувства, не мои, но от того они не казались менее реальными! Боль Луны отравляла меня, терзала до боли и ко всему этому примешивались мои собственные терзания — было невыносимо видеть ее страдания и не иметь возможности помочь. Исправить, защитить ее от этого.
Едва справляясь с потоком горьких переживаний захвативших меня самого, я подошел к ней и, опустившись рядом на колени, отнял дрожащие руки от ее заплаканного лица.
Луна вздрогнула от неожиданности и попыталась вырваться.
— Нет! Не трогай! Отойди… — но спокойствие и уверенность, которыми я пытался наполнить свои собственные мысли, начали передаваться и ей, — пожалуйста…
Я ловил ее взгляд, не убирая рук и чувствовал, что несмотря на сопротивление ей становится легче. Все же эмпатия в паре работает в обе стороны, просто я в силу своей природы ощущаю все острее и ярче. Наконец, когда Луна успокоилась, я сказал ей то, что кто-то должен был сказать мне, когда я потерял обоих родителей:
— Не бери на себя ответственность за то, над чем ты не имеешь власти. Ты позвала друга на помощь, а не на смерть. Разве ты знала чем все обернется? Я уверен, что если бы Марку потребовалась помощь, ты бы так же бросила все, чтобы оказаться рядом с ним в нужную минуту.
Луна горько всхлипнула и я почувствовал как вязкая, холодная грусть снова овладевает нашими чувствами.
— Не говори так. Ты меня не знаешь и вообще… Я плохой человек. Я… я…
— Не наговаривай на себя, я знаю что это не так. Луна, мы все совершаем ошибки, но только потому что ситуация далеко не всегда зависит от нас. Думаешь, если бы Марк знал что случится той ночью, он бы отказался идти с тобой?
— Нет. — Девушка тяжело проглотила подступивший к горлу ком и зло ухмылнулась. — Он бы скорее огрел меня по голове чем-то тяжелым и пристегнул к батарее, чтобы защитить…
Злая ирония — уже что-то. Куда лучше, чем бесполезное самобичевание.
— И это бы тебя остановило?
Луна промолчала и опустила взгляд. А потом неуверенно потянула на себя руки, высвобождая свои запястья из моих ладоней. И я отпустил.
Она выглядела убитой горем, такой подавленной… что я просто не знал что сделать, чем помочь ей. Первый порыв — заключить в объятья и прижать к себе крепко, скрывая собой от всего мира, на первый же взгляд показался мне не лучшей идеей. Несмотря на наш поцелуй, Луна еще не была готова, она сопротивлялась мне, хоть и теперь даже себе не могла объяснить почему.
— Ты не в ответе за чужие судьбы, только за свою. И чем скорее ты это поймешь, тем легче тебе станет.
Она поднялась с лестницы и спустилась вниз, обхватив себя за хрупкие плечи.
— Это сложнее чем звучит.
— Знаю.
Ее чувства менялись, вместо тоски и горя потери в них появлялась какая-то злая, стальная решимость. Я не мог читать ее мысли, но эти новые чувства вызвали во мне не столько удовлетворение, сколько тревогу.
Эта хитрая вздорная девчонка что-то задумала.