Охота на выбивание [СИ]
Шрифт:
Юрий понял, что эти буквы он уже не раз видел в своей жизни. В Кривове было несколько магазинов, принадлежавших Зотову, и в венке под его профилем сияли именно эти две буквы.
— Ну, что ж, — Астафьев посмотрел на Соленова, и тот послушно поднял свою видеокамеру. — Тогда мы начинаем процедуру изъятия ножа, которым был убит Аркадий Михайлович Максимов.
Он нагнулся, и осторожно, двумя пальцами вытянул нож из раны. Крови на нем не было, но это не удивило Астафьева, после таких дождей трудно было рассчитывать на что-то традиционное. Зато на нем прекрасно были видны две буквы, латинская буква Z и международное
ГЛАВА 4
— Сволочь, — сказала Вера, но это прозвучало не как утром, зло, а негромко и устало. Она развернулась, и ушла. Проследив взглядом, как силуэт женщины скрылся за деревьями, Астафьев обернулся к Зотову.
— Это ваш нож, гражданин Зотов?
Тот облизал губы, потом кивнул головой.
— Да, мой. Только Аркадия я не убивал. Я не знаю, это кто-то нашел мой нож, и убил его.
— То есть, вы отказываетесь признавать свою вину? — уточнил Юрий.
— Да, я его не убивал.
— Хорошо, это будет зафиксировано в протоколе.
По идее надо было после этого объявить подозреваемому о мере пресечения, но в тех условиях, в каких они вынуждены были обитать, это казалось большой глупостью. Запирать его было негде, все коттеджи вместо замков имели шпингалеты, разве что в том погребе, где лежали трупы.
— Ну что ж, парни, давайте брезент, — велел Астафьев.
— Ну вот! Ехал на охоту, а попал на погрузочно-разгрузочные работы, — устало пошутил Демченко.
— А говорят, что на перевозке трупов обычно используют пятнадцатисуточников. Нам то кто давал пятнадцать суток? — попробовал пошутить Вадик, но улыбкой его никто не поддержал.
Через полчаса Максимов составил компанию своему гостеприимному хозяину.
Когда Юра-Штурман повесил замок на подвал, Прокопьев взглянул на часы, и заметил: — Время еще десять часов, а словно полдня прошло. Жрать, однако, хочется. Что бы нам такое сообразить? У меня харчи почти кончились.
— Как ты, есть-то, можешь? Тут эти трупы, а ты о еде? — спросил Васин. Потом он чуть задумался, и согласился. — Вообще-то, можно было что-нибудь сожрать. Я вчера только обедал. Потом Палыч весь аппетит отбил. Что бы, действительно, такого съесть?
— Как что, уток надо потрошить, — предложил Демченко.
— Ну, это долго, — скривился Васин.
— А быстро только кошки рождаются, Коля, — скривился Демченко. — Давайте тогда, собирайте, что у кого осталось, и айда в беседку. После вчерашнего перепоя мне как-то легче на воздухе.
Харчей у народа осталось еще много, по крайней мене на завтрак хватило всем. Завтракали в беседке, под аккомпанемент все непрекращающегося дождя. Сначала настроение было тягостное. Помянули Аркадия, потихоньку, с оглядкой на Императора позлословили о возможном убийце Максимова. Но постепенно публика «разогрелась», пошли тосты, анекдоты, благо спиртного все привезли немеренно. Нашелся и еще один повод для веселья, дождь, наконец-то, начал утихать, и постепенно прекратился совсем. Резким контрастом всей этой веселой компании смотрелись супруги Зотовы. Они и сидели по разные стороны стола, и выглядели как на настоящих похоронах. Вера почти ничего не ела, только все потягивала темное, тягучее вино, "Черный лекарь", запас бутылок, которого
Неожиданно в разговор мужчин вмешалась Вера.
— Как вы так можете шутить, когда двое ваших товарищей лежат сейчас мертвыми?! Неужели вам ничуть их не жалко, не страшно, не жутко?
Охотники переглянулись.
— Ну, Вера… Олеговна, — Прокопьев с явным трудом вспомнил отчество Зотовой. — Мы вот с Юркой, например, люди военные. Это уже у нас было и не раз. В том же Афгане. Сидишь так же вот, беседуешь с мужиками, спирт пьешь, а потом вылет, и через час его уже несут мертвым. А бывало и так, что там оставались, и хоронить было нечего…
Он замолк, а в разговор вступил Демченко.
— Мы же, Оля, тут все охотники. Это только Колька вон крови боится, а так… Животное иногда более жалко, чем человека. Я, помню, подошел одну косулю добить, нож вытащил, а она голову подняла, взглянула на меня… А глаза у них красивые, как у женщин. Так и не смог ее добить, Сомова тогда попросил.
— Все равно это жестоко, — она замолкла и отвернулась. Все немного помолчали, потом разговор невольно перешел на покойного Сомова и судьбу его турбазы.
— Да, а кому ж теперь «Дубки» отойдут? — спросил Васин, рассматривая занесенный сильным порывом ветра здоровенный дубовый лист. — Детей у Палыча не было, значит государству?
— Да хрен ему, а не государству, — неожиданно окрысился Зотов. — Я с Палычем почти договорился о продаже «Дубков».
— Это когда это? — удивился Соленов.
— Да, был разговор, дня три назад. Палыч был в городе, приезжал ко мне, кабель ему опять был нужен, электрический, времянку хотел сделать, на те вон коттеджи, восстанавливать их думал, — он кивнул головой в сторону самых разрушенных строений. — Так, подпили мы хорошо, и я его тогда почти уломал. Обещал он подумать. Сказал, что если продаст «Дубки», то только мне.
— Ну, теперь он уже не подумает, — махнул рукой Демченко. — А, в самом деле, что будет с "Дубками"? — обратился он к Соленову. — Вы то уж, Семен Константинович, должны это знать?
— Да, а что с ними будет? Ничего. С полгода подождем, а потом выставим на торги. Кто больше заплатит, тот тут и будет хозяином.
Говоря это, Соленов пристально рассматривал что-то за спиной Астафьева.
— Это что он там делает? — спросил он, кивая куда-то вверх. Обернувшись, следователь увидел, что на крыше самого высокого здания турбазы, столовой, стоял Юра-Штурман с биноклем в руках. Он сосредоточенно, методично, осматривал окрестности. Столовая же стояла на самой вершине редкого в этих местах холма, так что отсюда сторож мог увидеть очень много.
— Юра бдит, — пошутил Васин, — бережет имущество пока неизвестных ему хозяев.
— А, как вы не гадайте, все равно я эту базу куплю, — заявил Зотов, и в этом упрямом голосе был кусочек того, прежнего Зотова.
— Да, ладно тебе, Иваныч! — засмеялся Демченко. — Тебе бы сейчас не сесть лет на десять, вот такая программа минимум.
— Хрен вам, а не барабан! — Зотов сунул руку под сгиб локтя. — Я за чужие грехи садиться, не намерен. Ни Палыча, ни Аркадия я не убивал. Не докажите. И турбазу я все равно куплю!