Охота на выбивание [СИ]
Шрифт:
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Юрий, помогая подняться девушке.
Та была явно потрясена всем пережитым, она ткнулась лицом в грудь Астафьева, и разрыдалась. Юрий погладил ее голову, и лишь после этого повернул голову, и посмотрел в сторону отъезжающего вездехода. А там так же шел родственный разговор.
— Ничего, Славка, пробьемся! — Пахарь кричал свои слова, стараясь заглушить звук нещадно форсируемого двигателя. — Сейчас выберемся отсюда, и хрен они нас с тобой, где найдут. Они думают, что у меня одна нычка в лугах, а у меня их три! Там подлечишься, у меня столько трав запасено от всех болезней. А там, по зиме, уйдем обратно в Казахстан. Сколько у меня
А его спиной, Славка тщетно пытался подняться с сиденья, и что-то сказать ему. Но боль и слабость были сильнее его. Так что вскоре он затих, и только слезы катились из его глаз, размывая силуэт плеч и головы брата.
Как раз в этот момент из кустов выскочили сразу несколько омоновцев во главе со своим капитаном.
— Ну… что… ушел? — запыхавшись, спросил он Астафьева.
— Да, куда он уйдет? — тихо спросил Юрий. — Куда ему уходить?
Михаил был хоть и очень возбужденным, но он снова что-то почувствовал, какую-то тревогу, и сразу определил, что она исходит, сзади, от брата. Он попытался определить, что происходит, но было уже поздно. Под днищем машины, в таймере, кончились две минуты которые сам Михаил, и определил как запас того времени после запуска машины, после которого произойдет детонация. Вспышка взрыва ослепила всех, кто смотрел на уезжающую машину, а последовавший грохот неприятно ударил по ушам. Славка еще утром точно определил, в какой машине ехал Астафьев. Уже здесь, в «Дубках», ему не составило труда подложить под нее бомбу. Но он не думал, что ему вскоре придется ехать в ней и самому.
Командир омоновцев, проморгавшись, удивленно спросил Юрия: — Что это было? Ты что им, капитан, бомбу заложил?
— Да нет. Откуда у меня бомбы?
— А что же тогда рвануло?
Юрий снова пожал плечами. К нему начали подходить его коллеги, Колодников, Зудов, подошли Васин и Демченко. Они молчали, и только шофер, жалобно воскликнул: — Ну и что мне теперь делать? Меня же расстреляют теперь за нее. Новая почти что машина! Год, как получили!
А Юрий отвел в сторонку Ольгу, усадил ее на скамейку, достал сигареты, и дал ей закурить.
— Покажи-ка, — попросил Юрий.
Она подняла подбородок, и Астафьев увидел на шее слабый, тоненький порез. Но это была едва видимая глазу царапина, и Юрий прижал голову Ольги к своей груди.
— Астафьев, зачем ты это сделал? — тихо спросила она.
— Что именно?
— Я думала, когда он держал нож, зачем ты лезешь, пусть лучше увезет, там я как-нибудь с ним справлюсь. Ты, что, знал, что он взорвется?
— Нет, но, я же не мог рисковать любимым человеком.
Ольга вырвалась из его объятий, она буквально подпрыгнула на скамейке, глаза ее сразу заблестели, рот заулыбался.
— Так, неужели Астафьев под дулом пистолета, но все же признался мне в любви?
— Не пистолета, а ножа, — поправил ее Юрий. — И не надо ловить меня на слове.
Они снова, было, заспорили, но когда Колодников, рассматривающий вместе со всеми догорающие останки машины, нечаянно обернулся назад, он вытаращил глаза, и толкнул локтем Зудов.
— Смотри, — сказал, — целуются. Неужели она его все же на себе женит?
— Типун тебе на язык! — Паша даже сплюнул. — Жениться на дочке областного прокурора, все равно, что иметь дома сразу и судью, и палача. Шаг вправо — шаг влево, — расстрел без предупреждения. Взгляд налево — мгновенная кастрация.
— Но, главное, — вздохнул Андрей, — мне тогда два литра водки вам ставить придется, а у меня денег как обычно, ни гроша!
У них над головой пролетела заполошная утка, но в этот раз она могла не бояться выстрелов охотников. У них были совсем другие проблемы.
ОТДЫХ ДЛЯ МЕНТА
ГЛАВА
Все эти три дня Леонид Пчельник мучительно искал выход из своего, практически, безвыходного положения. Сначала он надеялся на своих высоких покровителей. Его тешила надежда, что где-то между Железногорском и Кривовым машину его тормознут, багажник распахнется, и он снова обретет свободу. Все это было возможно, он знал, что за те сорок минут, за которые машина добиралась до Железногорска, его, ее вполне могли перехватить. На трассе было три стациьонарных поста ГАИ. Но когда прошло время, и, судя по доносящимся звукам, они въехали в большой город, Пчельник понял, что его просто сдали. Он чуть не завыл от безысходности, но и злость в нем проснулась такая, что когда его вытащили на свет. Леонид, со скованными за спиной руками, ногами сумел раскидать троих братков, и рванув к еще не закрытым воротам выходящим на улицу. Пчельнику не хватило какого-то метра, чтобы выскочить на улицу, его догнали, повалили на землю, и долго били ногами, пока кто-то коротко и властно приказал: — Хорош! Зять не велел его кончать. Тащи его вниз.
Леонида протащили вниз, в какие-то подвалы, На ходу он пару раз даже терял сознание, но все же сумел понять, что это помещение, не что иное, как рынок. На пути попадались многочисленные морозильные камеры, закутки с овощами, громоздились штабеля с упаковками напитков, пирамиды мешков с мукой и сахаром. Попадались и люди, в мясницких фартуках, или, или в рабочих робах. Но никто из них, казалось, не заметил, что мимо них тащат избитого человека в наручниках. Для них, похоже, это было привычное зрелище.
Пчельника определили в закутке размером три на два метра. Сначала его пристегнули к трубе отопления, и, хотя она была ему на уровень груди, но ноги у него подгибались, так что Леонид порой буквально висел на наручниках. Но через час пришли два человека, и освободили его от этого гнета, правда, только затем, что бы перестегнуть наручники впереди груди, и приковали его руками к батарее. После этого они сделали с ним то, что и обещал Пчельнику Зять, то, есть «опустили» его. Два его обидчика были старыми друганами Зятя по многочисленным отсидкам.
— Не брыкайся, мусорок, — добродушно пробасил один из них, широкий в плечах, и с золотыми зубами, распарывая бритвой штаны Пчельника. Тот действительно пытался, как мог отбиваться, но после хорошего удара по голове обмяк.
— Ментовская задница крепче арбуза, — пошутило один из них, более старый, с наполовину отрезанным ухом.
— А молодняк то нынешний брезгует петушками, — заметил первый.
— Да, зону из них никто еще толком не топтал, вот морду и воротят. Конечно, я бы тоже на воле на такую задницу не позарился, но раз Зять просил, почему мы и не помочь.
Они ушли, и Пчельник от боли, злости и унижения впился себе зубами в руку. Когда ярость ушла, он решил, что теперь все, его точно пришьют. Все свои обещания Зять выполнил, осталось только пустить ему пулю в лоб. Но, неожиданно, ему, наоборот, смягчили режим. Притащили цепь, и приковали его наручниками к ноге, а на другой конец, ту же батарею. Теперь у него было два квадратных метра свободы, две старых фуфайки в виде ночного ложа, и старое ведро в роли параши. Пчельника даже накормили, и он недоумевал, к чему это и почему. Он жевал разбитым ртом теплые беляши и думал, зачем они сохранили ему жизнь?