Охота на Зверя

Орлова Вероника

Ник вздернул бровь, когда прислуга склонилась в поклоне и в то же время суеверно задрожала от того что, увидели его живым, а я не могла сдержать триумфальной усмешки. Когда я позвонила управляющему и приказала снять все черные тряпки с зеркал, потому что их хозяин возвращается домой, он, наверняка тяжело вздохнув и пожалев меня в очередной раз, пошел выполнять приказ, а на самом деле, как и все в этом доме, считал, что я сошла с ума.

А сейчас взял у Ника пальто и покрылся от ужаса испариной, а потом рухнул на колени и принялся целовать ему руки. Мой муж отшатнулся в сторону, отталкивая Генри от себя, и прошипел:

– Они все здесь психи? Или только этот?

– Он не псих.

Они считали тебя мертвым … а еще, месяц назад ты спас его сына и оплатил ему лечение в Швейцарии.

– Даже так? Я был само благородство?

– Нет. Ты просто умел ценить преданность.

Я пошла вперед к лестнице, поднялась по ступеням, ожидая, что Ник последует за мной, но не услышала шагов, резко обернулась и замерла…Он стоял посреди огромной прихожей и не двигался с места. Его что-то насторожило. Я видела, как трепещут тонкие ноздри, как он обводит помещение взглядом, чуть прищурившись и нахмурив брови. И когда я поняла, почему, сердце забилось быстрее – он принюхивается к запаху, а здесь все пропиталось им самим. Он чувствует себя. Он чувствует самые разные оттенки от старых ароматов до свежих. Он их сейчас сканирует, и это выбивает из него ту самую уверенность в моей лжи. А на меня снова нахлынуло это ощущение дикого, безудержного счастья, что он здесь, живой. На расстоянии нескольких шагов. Такой же ослепительно красивый, безумно красивый. После долгой разлуки кажется, что вижу его снова впервые и, как при первой встрече, захватывает дыхание. Бледный, с каплями воды в волосах от растаявших снежинок, и черты лица идеальные, четкие, в чувственных губах прячется саркастическая усмешка.

Я смотрела на него, стоя на ступенях лестницы, как в тот день, когда впервые увидела его в доме отца…и он точно так же оглядывался по сторонам, пока не взглянул на меня. Наверное, я сейчас в том же положении, как и пятнадцать лет назад, когда меня еще нет в его жизни и в его сердце. Справлюсь ли я сейчас? Если он не вспомнит никогда…Смогу ли я снова завоевать его, как и раньше. Я не была в этом уверена. Та Марианна и эта - почти два разных человека. В ней так много изменилось…Только любовь к нему осталась неизменной.

***

Ник все же последовал за мной. Сейчас он выглядел растерянным и все таким же напряженным. И меня колет острыми иглами осознания, что он не считает это место своим домом. Он словно в стане врага, где даже собственная тень вызывает подозрения. Я не знала его таким…За наши пятнадцать лет я уже не один раз убедилась в том, что он может быть непредсказуем даже для меня, а сейчас я совсем не понимала, как вести себя с ним. Что говорить, что делать…Если он получит кольцо, он ведь может уйти. Его не задержит даже неоспоримый факт нашего брака и наличие троих детей. Ник поднимался следом за мной, периодически останавливаясь, чтобы в очередной раз осмотреться по сторонам.

– Тебе нравится то, что ты видишь? – спросила невольно и тут же об этом пожалела. Потому что он ухмыльнулся, осматривая с ног до головы, заставляя вздрогнуть от этого взгляда.

***

Мне нравилось то, что я видел, и меня это настораживало и раздражало одновременно. Безумие, но мне понравилось, что она и Зорич не солгали. И об этом говорил не только мой собственный запах, которым, возникло ощущение, пропитались даже стены роскошного особняка, построенного в мрачном готическом стиле...Я мог быть любовником хозяйки этого дома и жить с ней в нём, что объясняло наличие запаха, но ни одному любовнику прислуга не кинется целовать руки и благоговейно лепетать слова радости ему вслед. Максимум - отнесутся с уважением. В этом доме меня не ждали, я понял это по широко

раскрытым в мистическом ужасе глазам горничной, скользнувшей мимо нас по лестнице вниз. Но и в то же время я чувствовал явную радость. Пока шёл к лестнице, по привычке отмечал количество присутствовавших в доме смертных и несколько раз поймал плохо сдерживаемые улыбки на их губах.

Вашу мать! Никто и никогда не был так рад видеть меня в своём доме. Тем более люди, которые всегда были лишь едой, лакомым пирогом, вкус которого я мог растягивать бесконечно долго, превращая последние дни их жизни в самые настоящие адские муки.

Многочисленные шлюхи не в счёт. Я не любил портить удовольствие, которое получал с ними преждевременным страхом.

Впрочем, как утверждала красотка с охренительно сексуальными ногами, это был МОЙ дом. И это, по-видимому, для нее объясняло многое.

Дьявол! Мне нравилось, действительно, нравилось в этом доме. В голове мелькнула мысль, что именно таким и должен быть именно мой дом. Всё так, как я любил. Остановился, как вкопанный, вдруг поняв, что чувствую себя здесь, вот на этой лестнице...уютно.

И я всё больше запутывался. Особенно, когда она шла впереди меня в своём ультракоротком платье, которое хотелось содрать с нее, чтобы не дразнила воображение. Содрать и прижать здесь же к стене. Взять ее прямо на лестнице, чтобы избавиться от навязчивого желания отыметь ее и начать рассуждать здраво.

– Тебе нравится то, что ты видишь?
– спросила и вздрогнула, когда снова оглядел ее с ног до головы. Нужно будет обязательно сбросить это наваждение. Прямо сегодня. После того, как отдаст мне перстень.

– А тебе хочется, чтобы мне понравилось?
– Пожал плечами и обошел ее, подходя к закрытой двери, толкнул ее рукой и шагнул в спальню, оформленную в тёмно-бордовых тонах. Развернулся к ней лицом наблюдая как помедлила прежде чем войти в комнату. Затаилась и колеблется в ожидании моей реакции. Поймал взгляд, который она устремила на огромную кровать, стоявшую по центру возле дальней стены, и усмехнулся:

– В этой комнате мной пахнет больше, чем внизу. И знаешь, что больше всего мне в этом нравится?
– Подошёл к ней и коснулся костяшками пальцев щеки, - что здесь так же пахнет и тобой. И эти ароматы, - очертил пальцами контур соблазнительных губ, - настолько сплелись между собой, что нельзя вычленить один из другого.

***

Сейчас он больше всего походил на себя самого. Потому что его глаза потемнели, он раздевал меня взглядом и соблазнял каждым прикосновением. От сумасшедшего желания податься вперед и жадно впиться в его рот можно сойти с ума. Потому что я так безумно по нему соскучилась…До боли, до мучительной агонии истосковалась по его запаху, голосу, прикосновениям. И все меркло по сравнению с этим. Все отходило на второй, на третий и десятый план.

В изнеможении зажмурилась, погружаясь в каждое касание пальцев, в его дыхание. Приоткрыла глаза, чувствуя, как начинает бешено биться сердце. Предсказуемая, всегда предсказуемая реакция. Ответная жажда. Перехватила его руку и прижала к щеке.

– Тобой пахнет везде, любимый. – очень тихо шевеля губами.

Сама провела пальцами по его губам и, тяжело дыша, закрыла глаза, с трудом глотая воздух, потому что во рту сильно пересохло.

***

Я смаковал её реакцию на себя. Впервые это была не предсказуемая до боли в зубах похоть, а нечто другое. Нечто более глубокое. И я напрягся, пытаясь определить, что именно. Что-то, связанное с болью. Она не отпускала её. Она разукрашивала каждое ее тихое слово тёмными оттенками грусти. Я почему-то подумал о том, что грусть ей не идёт.