Охота Полуночника

Зимлер Ричард

Наморщив лоб, Даниэль провел меня в чуть большую по размеру комнату, освещенную тусклым светом, просачивающимся через потрескавшееся окно на задней стене. В углу лежали два грубых матраса.

Даниэль проворно перескочил через разбросанные по полу вещи и успешно добрался до сундука, обшитого старыми кусками парусины. Открыв его, он извлек грубо вырезанную деревянную маску с носом в форме луковицы и прорезями для глаз. В отверстия рельефного лба были воткнуты две веточки, имитирующие оленьи рога. Щель на месте рта придавала маске мрачный вид.

Даниэль надел маску, превратившись в лесного

зверя. У меня душа ушла в пятки. Я сказал:

— Осторожно. Превращение в животных таит в себе опасность.

— Это всего лишь маска, глупый, — он протянул ее мне.

Я взял ее и посмотрел в прорези глаз. Он сказал, что сделал ее сам. Я спросил, как, и он вытащил из сундука стальной резец, два ножа с короткими лезвиями и колотушки разных размеров.

— Где ты достал это?

— Кое-что я купил на деньги, которые заработал, собирая в стирку белье для сеньоры Беатрис. А кое-что выпросил у знакомого бондаря. Он отдает мне то, что ему самому не нужно.

— Ты работаешь с сеньорой Беатрис?

— Да.

Я присел на край сундука. Среди старых вещей было еще несколько масок с оленьими рогами и рожками других животных, с клыками, как у волка, а у одного даже был острый хоботок, как у москита.

Мы взяли с собой маску лягушки и оленя и направились к каровому озеру за пределами Порту. Из-под соломенной подушки Даниэль достал крошечный парусиновый мешочек, перетянутый шнурком, и повесил на шею.

— Там, внутри, талисман, — пояснил он мне. — Монах написал его для моей матери, а она отдала мне. Она говорит, что я должен его носить, когда выхожу за пределы города, потому что в сельской местности скрывается множество ведьм. Мама говорит, что волосы у них как конская грива, а пахнут они луком.

Даниэль развязал мешочек и вытащил лист старой грубой оберточной бумаги, сложенный вчетверо.

— Я не умею читать. Прочти его мне, — попросил он, развернув лист.

Небрежно написанный текст гласил: «Божественный сын Девы Марии, рожденный в Вифлееме, христианин, распятый за нас, умоляю тебя, Господи, пусть тело мое будет неуязвимо, сохрани меня от гибели. Если злодей пожелает навредить мне или следить за мной, чтобы поймать меня или ограбить, пусть его глаза не видят меня, его рот не говорит со мной, уши его не слышат меня, его руки не схватят меня, его ноги не догонят меня. Пусть оружием моим будет меч святого Георгия, убежищем моим — плащ Авраама и парус ноева ковчега».

Текст произвел на меня сильное впечатление, и я перечитал его, пока Даниэль надевал свои покрытые плесенью кожаные ботинки и пытался прихватить старое стеганое одеяло на случай, если будет холодно в лесу, где он решил заночевать.

Наш путь из города пролегал мимо птичьего рынка у монастыря Сан-Бенто. Проходя мимо ряда обветшалых деревянных прилавков, на которых стояли клетки со щебечущими жаворонками и дроздами, я сжал кулаки.

— С каким удовольствием я бы разрушил все это! — заявил я.

Даниэль, выругавшись, позвал меня вперед, и я подумал, что он не заметил моего гнева. Возле небольшого загона для крупного рогатого скота мы заметили жилистого длинноволосого мужчину в накидке с воротником из крысиного меха, совершенно неподходящей для жаркого июня. Мужчина забрался на

опрокинутую корзину из ивовых прутьев. Кожа у него на руках и на лице была белой, как обглоданная кость. Пригнувшись, будто сражаясь с драконом, он кричал, что тело Господа нашего Иисуса Христа — единственный путь к искуплению грехов. Мы остановились послушать; мужчина вещал, что все иудеи, протестанты и неверующие должны быть изгнаны из Порту. Мы, оставленные Богом, достигнем Града Небесного лишь тогда, когда испьем крови Спасителя.

— Подлецы, сброд, дерьмо дьявола! — кричал он. — Мы должны сбросить всех марранов в навозную кучу и покончить с ними раз и навсегда!

Опять прозвучало слово «марраны». Оно раздражало меня, потому что я не знал его значения. И я услышал его уже второй раз за этот день!

Когда я спросил Даниэля, что оно означает, он покачал головой и потащил меня за собой. Тут проповедник прекратил свою напыщенную речь. Мне стало интересно, почему он замолчал, я обернулся и увидел, что он смотрит прямо на меня. Ухмыляясь, он махнул мне, чтобы я подошел ближе, как мне показалось в тот момент. Мое сердце в страхе упало.

В это время толстый коротышка с пером на шляпе подвел к проповеднику козла на веревке.

— Сатана приходит в личине козла, — обратился проповедник к толпе. — Еврей приходит в личине сатаны!

Вытащив из-под накидки почерневший от грязи нож, он спрыгнул с корзины. Затем он вонзил нож в несчастное создание, козел отчаянно заблеял, задрожал и упал на землю. Кровь хлынула из раны, словно вода из колонки. Подставляя руки под этот фонтан жизни, проповедник смазывал кровью лицо и волосы, воздевал руки к небу и призывал Господа в свидетели жертвоприношения. Раздались крики ужаса, и зеваки бросились врассыпную.

Заметив мой испуг, Даниэль сказал:

— Джон, любой старый мошенник с ржавым ножом может убить козла. Идем.

— Но он знает меня. Он смотрел на меня!

Даниэль нетерпеливо вздохнул, ответив, что мне наверняка показалось. Лишь спустя несколько лет я увидел связь между отвратительным торговцем и избиением сеньоры Беатрис.

В детстве величайшим даром я считал умение разговаривать с животными. Поэтому как только мы пришли к нашему озеру, я остановился и начал подражать щебетанию зимородка, которого заметил на дубе. Когда я закончил, мой пернатый друг посмотрел в воду с тридцатифутовой высоты. Потом он неожиданно бросился вниз, как крылатая стрела, и ушел под воду.

— Что с ним случилось? — воскликнул Даниэль.

— Сейчас увидишь.

Появившись несколько секунд спустя, еще красивее, чем до купания, птица вернулась на дерево с извивающейся в клюве серебряной рыбиной. Когда я обернулся разделить свой восторг с Даниэлем, то ожидал увидеть его лукавую улыбку, но вместо этого он заплакал.

Я молча смотрел на него; он закрыл глаза руками, наверняка стыдясь своих чувств. Когда я, наконец, осмелился спросить его, что случилось, он со злостью посмотрел на меня. Я решил предпринять краткую вылазку в лес, чтобы понаблюдать за птицами. Когда я вернулся, он заставил меня поклясться хранить в тайне то, что он мне скажет, а затем признался, что сеньора Беатрис — его бабушка.