Охота
Шрифт:
– Возможно, вы правы, полковник, только мне вот что неясно, – вновь заговорил Крупье. – Пока мы тут сидели, Захаб раз десять ударил пакали друг о друга и никуда не пропал, верно? Тогда почему это сработало в одиннадцатый раз?
– Потому что в тот раз он стукнул их по-особенному, – ответил вместо меня Гробик. Он сидел тогда ближе всех к Захабу и видел, каким именно способом несчастный экспериментатор превратил пакали в телепорт. – Плоская сторона одного пакаля и плоская сторона другого. Вот так. – Капитан развернул ладони вверх и вытянул их перед собой, показывая, как это все происходило. – Потом он что-то сказал.
Он резко хлопнул в ладоши. Демонстрация проходила без артефактов, которые по-прежнему лежали на столике, и Гробик, разумеется, никуда не исчез. Но мы все равно невольно вздрогнули.
– Да, так все и случилось, – подтвердил я. – Что сказал в тот момент Захаб, думаю, не важно. Важно то, что пакали соединились с определенным усилием, что вызвало между ними некую реакцию, сопровождающуюся таким эффектом.
– Захаб ударить пакали, улететь в пасть зверя, и тот его кусать, – кивнула Зельма. – Но как тогда он прилететь назад?
– Наверное, он просто разомкнул контакты, – предположил Бледный. И, перехватив вопросительный взгляд фройляйн Дорф, пояснил: – Разъединил пакали, после чего контакт пропал, реакция между ними прервалась, и Захаба отбросило обратно.
– Судя по всему, красный пакаль играет в этом процессе роль маяка, – рассудил Крупье. – Возможно, без него реакция между белым и золотым пакалем тоже произошла бы, но куда в таком случае угодил бы Захаб, неизвестно. Не исключено, что без маяка место назначения при такой телепортации выбирается произвольным образом. Однако, когда в этой системе появляется третья энергетическая точка, она задает субъекту четкие пространственные координаты, и процесс его перемещения становится управляемым.
– Но пока это всего лишь гипотеза, – добавил я, – в которой остается слишком много вопросов, неразрешимых теоретическим путем. И главные из них: насколько близко от красного пакаля очутился Захаб и была ли у него возможность унести этот «маяк» с собой, если бы его не заметил бичехвост.
– Это можно легко проверить, – отозвался Сквозняк. – Секундное дело, если, прилетев на место, не задерживаться там, а оглядеться и сразу же разъединить пакали.
– Найн унд абермальс найн! – решительно запротестовала фройляйн Дорф. – Как, ты думать, монстр носить пакаль с собой? Только в зубы! Ты хотеть сам, добрый и вольный, прыгать в зубы монстр?
– Разумное замечание, – в кои-то веки согласился с Зельмой Бледный. – Конечно, зверю приходится выплевывать артефакт, когда он жрет или вылизывает себе задницу. Но если он будет держать его в пасти как раз тогда, когда ты решишь стукнуть пакалями? Хищнику-то что – он только обрадуется угощению, которое само прыгает в зубы, – но понравится ли это тебе? Даже если ты успеешь разъединить пакали, боюсь, назад ты прилетишь такой же пережеванный, как Захаб.
– Кто не рискует, тот не пьет шампанское, – пожал плечами Сквозняк, которого доводы товарищей ничуть не смутили.
– Я купить тебе целый шампанский ящик, – пообещала Зельма. – Цвай ящик! Драй! Целый ванна шампанский купить, чтобы ты не рисковать! Цум тойфель красный пакаль! Будем месяц плавать шампанский, я и ты!
– Давай-давай, соглашайся, пока она не передумала, – подмигнул Сквозняку Бледный. – Я, так уж и быть, слетаю к бичехвосту вместо тебя. Ну а ты в награду за мою доброту купишь мне лачугу на тех островах, где вы
– При всем уважении, майор, но вы уже не так ловко прыгаете и бегаете, как десять лет назад, – заметил Сквозняк. – И если вдруг по какой-то причине возвратный эффект пакалей не сработает, вам придется убегать от чудовища на своих двоих. Вы уверены, что сможете оторваться от него в такую бурю, если вдруг окажетесь на открытой местности?
– Хм, а ты умеешь убеждать, – не стал спорить Бледный. – Ладно, как знаешь – мое дело предложить… В любом случае, последнее слово у нас по традиции остается за боссом.
– Если ты не заметил, наши славные традиции с недавних пор претерпели кое-какие изменения, – ответил я. – Мы уже не служим Ведомству, и я не вправе приказывать вам идти на верную гибель во имя родины. Теперь в нашей группе каждый сам волен решать, подчиняться мне или нет. Я могу лишь сказать, что это дело чересчур опасное и что мы ничем не сможем помочь тому добровольцу, который рискнет им заняться. И если никто на это не согласится, я вас прекрасно пойму и не стану осуждать. В конце концов, есть и другие, менее рисковые способы выследить пожирателя и красный пакаль.
– Но этот – самый быстрый и верный! – возразил Сквозняк. – Да и рискую я не больше, чем обычно. Вы ведь не отговариваете меня от лазанья без страховки по стенам зданий и вышкам связи, хотя прекрасно знаете, что стоит мне допустить малейшую оплошность – и я в полном пролете. Так почему сейчас все вдруг обо мне забеспокоились?
– Что ж, твое право. – Я развел руками и указал на столик с пакалями. – Инструменты к твоим услугам. Бери, пробуй, раз так уверен.
Старлей взял артефакты, положил их на ладони плоскими сторонами вверх, взвесил их, посмотрел сначала на один, потом – на другой… Прямо, как Захаб, только он при этом сидел на диване, а Сквозняк принял удобную стойку, словно готовясь вступить в драку. Не лишняя предосторожность, учитывая, к кому он намеревался нагрянуть в гости.
– Он всегда вот так поступать, – нахмурившись, посетовала Зельма. – Как это сказать… Цум троц!
– Назло, – услужливо подсказал ей Бледный.
– Яволь, назло… Очень нерассудно и безразумно!
– Разумно он поступает или нет, будет зависеть от результата, – заметил Крупье, замерев в ожидании и не сводя глаз с нового экспериментатора. – Давай, Гагарин, не тяни! Раз уж сел в ракету, дерзай, что ли?
– Ну, кому – война, а кому – мать родна! – храбрясь, улыбнулся всем Сквозняк. – Короче, не поминайте лихом… Банзай!
И, резко выдохнув, шибанул пакалем о пакаль – в точности, как это делал его несчастный предшественник…
… Разве что в прошлый раз мы не слышали стука, а теперь он был такой громкий, что все опять поневоле вздрогнули. Вздрогнул и Сквозняк, который никуда не исчез, а по-прежнему находился с нами, стоя посреди гостиной и взирая на соединенные им пакали.
– Вот блин! Осечка! – проговорил он, нарушая царившее в комнате, напряженное затишье.
Зельма облегченно выдохнула, поле чего и с остальных сошло оцепенение. Возгласов радости, правда, не послышалось, но и огорчения никто не выказывал. Кроме самого Сквозняка, в чьей крови уже бушевал и сгорал почем зря адреналин. А адреналин без действия был для него все равно, что пиво без водки для среднестатистического русского алкаша.