Охотник на творцов

Лобанов Александр

И именно это позволило мне, как Редактору, сетями расследования накрыть множество народа. Я разрабатывал план максимально эффективным! А предсказуемость не особо эффективна… хотя простенький сюжет этой истории даровал нам немало Веры.

— Неужели даже сопротивляться не будете? — осторожно вышел из-за стеллажа с книгами мужчина в маске Пьеро. При этом он не сводил с меня свою пушку, замкнутую на наруч и на сей раз покрытую корпусом, из-за чего провода просто так не подёргаешь. Артефактор подозрительно продолжил: — Максим, конечно, говорил, что в этот раз вы глупить не станете, но как-то это подозрительно.

— Всему своё время, — пожал я плечами, тем не менее, стараясь не совершать резких движений

и демонстрируя свободные ладони. — Даже вы создали наруч, лишь когда поняли, насколько опасна оказалась выпущенная вами в мир Вера.

То, что удар вышел хороший, я понял по дрогнувшим и вновь судорожно стиснувшим оружие рукам. Это к вопросу о мотивации: у Чунаева имелась мечта, с помощью которой мы сумели его зацепить. Не деньгами же мы его купили? Он был одним из причастных к тому, что Вера изменила мир. Наруч стал лишь попыткой исправить ошибку. Но если остальная троица решила получить выгоду от наруча и Веры в целом, то Чунаев считал Веру ошибкой и мечтал вернуть мир к прежним настройкам. Именно так он создал свою убер-пушку по отбору Веры, но она могла повлиять за раз лишь на одного человека, а не глобально.

Именно тогда появился Максим и в обмен на помощь в воскрешении сестры пообещал, что как джинн она исполнит его желание: устранить Веру, вернуть былое мироустройство! Если честно, то я не верил в осуществимость подобного: не может частный случай воплощения Веры — джинн, уничтожить первоисточник. Но это хороший пример невыполнимого желания, дабы сжечь Веру джинна. И тогда маховик истории завертелся.

— Так значит, не соврал Козлов, ты и правда предсказатель, — кивнул чему-то своему Чунаев и опустил оружие. Похоже, Максим выдал правильные инструкции.

— Так вы действительно тот самый… — неуверенно заговорила Надя, осторожно выходя у меня из-за спины, но тут же сбилась.

Чунаев-Артефактор пристально осмотрел девушку с ног до головы. А затем поднял маску наверх, открывая лицо и не оставляя места сомнениям. Девушка тихо пискнула, словно встретила любимого кумира! Чунаев на это лишь доброжелательно, хоть и чуть грустно улыбнулся:

— К вашим услугам, милая леди. Очень жалею, что наша первая встреча вышла скомканной, но, надеюсь, в этот раз всё пройдёт спокойнее.

— Я тоже очень надеюсь… Это большая честь… Я Надя… Я… Я… — девушка совсем сбилась и покраснела, это стало видно даже в полумраке библиотеки. Я приобнял её, и она немного успокоилась и затараторила как пулемёт. — А правда, что это вы создали Веру? А вы можете рассказать, на каком принципе она работает? Вы же сумели её обуздать с помощью наручей. Да и ваша пушка… А что с ней случилось? А как…

— Я вижу, милая леди, в этот раз вы решили отомстить и заговорить меня до смерти? — натянуто расхохотался Артефактор, подняв руки. — Девочка, ты уверена в желании узнать ответы на свои вопросы? Это ведь из области квантовой физики, — Надя быстро закивала, а Артефактор ещё раз усмехнулся: — Принцип работы Веры не секрет. По крайней мере не большой. Возможно, вы слышали о том, что в зависимости от того, имеется наблюдатель или нет, меняется результат эксперимента при наблюдении за частицей? Это следствие того, что любые знания и информация — один из видов воплощения энергии. И именно на основе этого мы решили создать свой интерфейс дополненной реальности, — мужчина вздохнул. По его потемневшему лицу стало понятно, это не самая его любимая тема и он не хочет про неё говорить. — Но, как всегда, что-то пошло не так. Мы предполагаем, это вирус из сети… он исказился в нашем интерфейсе компьютер-мозг и не просто воздействовал на мозг, но на что-то более глубокое. На то, что мы не понимали. На ноосферу. И знания — энергия мира, слившись с интернетом, вырвались.

Не удержавшись, я зевнул. Что такого? Обычно тайны мироздания я

раскрываю в среду, как раз успеваю после выходных раскачаться. Ведь каждый творец в своём творении раскрывает как минимум смысл мироздания! И хорошо, если между строк, а не прямым текстом. А сегодня только вторник и уже перебор!

Артефактор это заметил и поспешил сменить тему:

— Нужно выдвигаться. Скоро на наше укрытие выйдут, да и Маша без разума и души долго не проживёт на одной Вере. А ты, Сергей, я вижу, уже и настоятеля приволок.

— С нами пойдёт ещё и моя напарница, Надя, — кивнул я на настороженную девушку. — Проблем не будет?

— Я недавно встретился с парой твоих коллег, желавших выманить меня на флешку с книгой, и немного размялся, да подзарядился. Кроме того, после последнего боя я учёл ошибки, а значит, даже твой иммунитет не станет проблемой для Пространственного Пробоя.

Я лишь кивнул. То, что иммунитет пропускал данную способность, меня не волновало: изучив внимательнее работу Временщика, я понял: Пробой направлен на искажение пространства вокруг, а не на искажение объекта — то есть меня. Проклятые вторичные эффекты! Боевыми способностями ему меня всё равно не пробить! Наверное…

Я метнулся в палатку и, ухватив настоятеля за шиворот, поволок его за собой на манер мешка с картошкой, разве только тот немного дёргался. А что поделать? Он тяжёлый, а идти недалеко. Хотя и шепнул неловкое: “Извините”. Таким образом мы и вошли в Пробой: я с настоятелем в кильватере и Брутом на плече; Надя, бросающая недоверчивые взгляды на замыкающего шествие Артефактора; мои персонажи, остающиеся в библиотеке и провожающие нас тяжёлыми взглядами.

Вышли мы уже в центре общей комнаты, заляпав грязной обувью ковёр. Быстрого взгляда хватило, чтобы понять — планировка помещения как во взорванной вчера квартире Максима. Разве только мебель немного другая, расцветка обоев посовременнее, да ещё окна закрыты жалюзи. Бросив настоятеля на пол, я подошел к окну и чуть раздвинул пластинки жалюзи.

— Серьёзно? — обернулся я к Артефактору, не зная, плакать или смеяться от увиденного.

При проработке плана в вариациях будущего независимо от выбранного убежища нас находили примерно в одно и то же время. Потому я оставил данный выбор за Максимом, чтобы, если всё провалится, не суметь сдать подельников. В результате старший Козлов поступил аналогично Редакторам — спрятался в самом неожиданном месте: если мои коллеги обосновались там, где он держал девушку, то он расположился в доме, охраняемом Редакторами — убежище оказалось на пару этажей выше взорванной квартиры Максима, даже вид из окон похожий!

— Почему нет? — пожал плечами Артефактор. — Снято на моё имя, отчего никаких подозрений нет. Я здесь жил до начала операции. А после вчерашнего взрыва из здания всех людей отселили из-за опасности обрушения, вот и никаких свидетелей. Даже полиция на верхние этажи не забирается, зато охраняет подходы. При этом ни они, ни дроны не помешали пронести тело Марии с моими-то способностями.

На разговоры среагировали в одной из комнат, и оттуда вышел Максим Козлов. Весь всклокоченный. С мешками под глазами. Мы с Максимом пересеклись тяжёлыми взглядами. Во мне боролись два противоречивых начала: с одной стороны, чувство вины, за невольно сделанное с его сестрой, настолько застарелое, что напоминало о себе не более чем давно зарубцевавшийся шрам, но при этом и такое же неприятно тянущее; с другой стороны, осадочек за вчерашнюю попытку меня взорвать. И если к Артефактору у меня не имелось ненависти: он лишь инструмент Максима и отчасти мой. То к старшему Козлову я чувствовал неприятие: он знал все аспекты плана и действовал по самому жёсткому и опасному варианту. А он то ли простить меня всё ещё не мог, то ли не доверял, но тоже смотрел исподлобья.