Охотник на ведьм и потерянные
Шрифт:
И этого я боялась больше всего. Мой новый хозяин правильно заметил, когда сказал, что мы сёстры. Пусть мы и не были кровными сёстрами, но для меня она была роднее всех. Я не могла подумать, как жить так дальше, если она умрёт.
Хотя жизнью это можно было назвать с натяжкой. Существование. Как существовать, когда единственная, кто являлся половиной твоей жизнь умирает? Если её не станет, то я просто покончу со своим существованием. Именно поэтому я молила его на коленях не наказывать её строго. Пусть изобьёт, выстегает или надругается. Пусть это сделает над нами обоими, но не
Но всё обошлось. Пусть он и спросил тогда меня это, но всё обошлось. Он посчитал, что это не его дело, раз это произошло не с ним и я могла лишь радоваться такому заключению.
Да и глядя на него, я не могу сказать, что он жестокий или садист. Он был моего возраста, может быть чуть старше. Его мягкое лицо выдавало то, что он никогда не сталкивался с реальным миром. Или же мир никогда его не уродовал. Более того, мне показалось, что он ни разу не имел рабов. Возможно, если смилятся боги, он будет мягче чем мой прежние хозяева.
Ещё одна особенность – он был калекой. Я заметила это сразу. Хромота, висящая правая рука. Когда мы шли с ней, хозяин принял на себя большую часть её веса. И я видела, как он мучился от боли, видела, как он плакал и стискивал зубы, чтобы не издать ни звука. Я не посмела ему об этом сказать или показать, что видела. Иначе расправа могла быть жестокой. Ущемить достоинство, особенно мужчины, какой-то рабыней – хуже и быть не может.
Но то, что он не бросил её прямо на мостовую или же не волок как мешок за собой, говорило о многом. Я даже представить не могла, что нас выкупит кто-то подобный. Хотя причина была его ясна так как он сам её озвучил, я не была расстроена. Чувствую, он не тот, кто измывается над другими. Я уже видела подобных и видела, во что превращаются рабы после них. Лучше умереть, чем к ним попасть. Но он другой. Я сделаю всё, чтоб он остался нами доволен. Возможно даже придётся работать усердно за двоих, но я выдержу.
Кстати, ещё одна странность – он положил и приковал её к кровати. Я не смела ему сказать, так как это он так решил, но возможно новый хозяин от усталости ошибся. Рабов не кладут на кровать. По крайней мере, таких как мы. Максимум – сено. Обычно же пол. Но никак не на кровать. Хотя возможно это связанно с тем, её некуда приковать было или же он настолько устал, что ему было всё равно.
– Так как тебя зовут? – спросил он, когда мы шли по улице.
Я смотрела прямо перед собой, низко опустив голову. Нельзя было смотреть на хозяина - это было признаком неуважения. В прошлый раз меня выстегали с такой силой, что я не могла спать месяц на спине.
– У нас нет имён.
Хозяин видно был сильно удивлён.
– У нас?
– У меня и у неё.
– Тогда как к вам обращался прежний хозяин?
– Он обычно говорил «Эй ты». Если мы были обе рядом, то он просто кивал головой на ту, кого звал.
Возможно когда-то у меня и было имя, но я его давно забыла. В моей жизни оно было не нужно.
– Это ничего, если я вам дам имена?
– Вы наш хозяин, вы имеете право делать с нами всё что захотите.
– Даже прыгнуть с крыши?
Я испуганно посмотрела на него. Ведь если он прикажет, мне придётся подчиниться. Представить, что моя жизнь окончится из-за такого глупого желания молодого хозяина. От этого мне захотелось плакать.
– Но… Хозяин, я…
– Да расслабься, это была шутка, – сказал он. От этих слов у меня словно камень с души свалился и я с облегчением вздохнула.
– Вернёмся к имени. Давай я буду звать тебя Кио.
– Как пожелаете, хозяин, - я слегка поклонилась. Мне всё равно как меня будут звать. Только пусть бьют меньше. И по возможности кормят. Важно только то, что осязаемо, всё остальное второстепенно.
– А у тебя нет предпочтений?
– Нет, хозяин. Любое ваше желание, моё желание.
– Кио, а когда ты стала рабыней?
Я задумалась, вспоминая прошлое. Я не часто думала о прошлом так как это было бессмысленно. Настоящее не изменить, зачем сожалеть и отравлять воспоминаниями свою жизнь. Это мне сказала другая.
– Я была дочерью одного из фермеров. Но однажды на нас напали, отца убили, мать изнасиловали и сожгли вместе с домом. Всех детей забрали в рабство. Там нас засунули в ящики и отправили судном на этот материк. Там я познакомилась с другой. Нас покупали и продавали, пока мы не попали в руки последнего хозяина. Мы пробыли у него довольно долго. Ну и вот вы купили нас, хозяин.
Я рассказывала это спокойно. Для меня это было лишь прошлое и я не думала горевать. Возможно потому, что в памяти уже всё давно практически стёрлось. Даже лиц родителей не вспомнить.
– Ясно. А читать ты научилась у хозяина?
– Да, я была у него помощницей.
– И у тебя никогда не возникало желания убежать?
Я посмотрела на него удивлённо.
– Убежать? Но хозяин, что тогда мне делать?
– Ну как, убежала, живёшь в лесу с подругой, свободные. Все дела…
– Но…
Я не могла объяснить ему. Для меня что свобода, что рабство, оба варианта были похожи. Какая разница как жить. К тому же быть рабом легче - не надо думать, что делать и когда. Тебе об этом скажет хозяин. Единственный минус, тебя наказывают и кормят плохо. Но на свободе вообще есть никто не кормит, так что наказание не такая уж и страшная плата за это. Хотя возможно я просто не привыкла к другой жизни и не знаю её.
Пока мы шли, я, не поднимая голову, бросала взгляды в разные стороны. Для меня это всё было ново. Первый раз я так хожу по улицам. Первый раз я могу пройтись рядом с хозяином по городу. Это настолько необычно и волнительно. Мне кажется, что я попала в новый мир. Люди, дома, лавки, магазины… Это всё словно чудо. Настолько я привыкла к серой повозке и тесноте.
Так мы шли по городу, пока мой хозяин не остановил меня.
– Подождёшь здесь меня, хорошо?
– Как прикажете, хозяин. – Я вежливо поклонилась.
Не знаю почему, но он поморщился от моих слов, что заставило меня испугаться. Обычно за этим следует наказание, но я нигде ничего не сделала. Где допустила оплошность? Может, мой голос был слишком дерзким? Но я же вроде всегда говорю очень спокойно. Даже просто потому, что у меня такой голос. Это у моей подруги он звонкий. Тогда что?