Охотник на ведьм
Шрифт:
— А зачем тогда взяли? — Петр непонимающе посмотрел на меня.
— Не знаю. Наверное, «во избежание». Может, еще и экспертизу провести — вдруг на моих стволах уже что-то висит. Трупы гроздьями, — я пожал плечами и зло пнул сугроб.
— Весело, ничего не скажешь, — Авгур тяжело вздохнул и потер подбородок. Что-то он небритый, странно для него. — Положение, прямо скажу, хуже губернаторского. Какие-нибудь мысли по этому поводу есть? Кто мог знать, что ты туда поедешь, да еще именно этой ночью?
— Знаете, у меня сейчас голова совсем не варит. Мне бы выспаться и отдохнуть чуток. В камере спать непривычно.
— И девушке, конечно, позвонить…
—
— Ладно, Саша, пойдем, я тебя домой отвезу. У тебя обыск делали?
— Конечно, куда же без него.
— Что-нибудь нашли? — он дернул бровью.
— Нет, — я отрицательно мотнул головой, — ничего. Кроме огнестрельного оружия и одежды, ничего не взяли. Говорят, даже патроны оставили. А больше там ничего не было.
— Выглядишь ты, Александр, и правду хреново, — он внимательно посмотрел на меня и хлопнул по плечу. — Поехали.
— Поехали, — кивнул я. — А то, что хреново выгляжу — так не в доме отдыха был.
— И как нынче сидельцы сидят? — поинтересовался он, пока мы шли к машине.
— Как на курорте, — хмуро отозвался я, — евроремонт, кормят три раза в день. В камере телевизор, а охрана предупредительна и добра.
— Это шутки у тебя такие? — он кивнул на здание комиссариата. — Приобретенные в стенах этого богоугодного заведения? Или там и правда забыли, что такое «нары»?
— Какие уж тут шутки, Авгур? Можно считать, что забыли. Нынешние каторжане сидят, как на курорте. Сомнительный отдых, конечно, но тем не менее. Изолятор после ремонта, образцово-показательный, так что все в идеальном состоянии. Охранников сейчас больше дрючат, чем заключенных. Они же, чуть что не так, сразу жалобы в Европейский центр по защите прав человека пишут. Распустили шваль со своим либерализмом! Поэтому и преступность растет, что цацкаются с ними, словно с детьми. Прав был Виссарионыч, — я, усаживаясь в машину, зло сплюнул на снег. — Уничтожать этих урок надо. Любой оборотень — и то меньше зла приносит. Ладно, едем отсюда.
— Лучше без таких дел и приключений обходиться. Занимался бы своим прямым делом, глядишь, и не сидел бы здесь. Да и Ватикан бы надавил на свои рычаги.
— Не начинай сызнова, пожалуйста.
— Ладно, не буду тебя раздражать — понимаю, что злой и не выспался. Ну от тебя и запашок, Айдаров, — заметил Авгур, выруливая с площадки. Он покрутил носом: — Как говорил Райкин: «спиcифиcеский»…
В общем, если рассудить здраво, то я еще легко отделался. Взяли подписку о невыезде и отправили домой. Оружие забрали. Хорошо, что запасной ствол и глушитель со стилетом я хранил не дома. Трость стояла на самом видном месте, но она оперативников совершенно не заинтересовала. Думаю, они даже не разобрались, что спрятано внутри. С другой стороны, даже если бы и нашли — что с того? Эта вещь на тяжелый тупой предмет никак не похожа. А вот без пистолета — плохо. Те, кто постоянно носил оружие, меня поймут — первое время чувствуешь себя, словно без штанов. И вообще — как-то нехорошо получается. Можно сказать — странно. Посудите сами — вернулся я из Ватикана, никого не трогал, и на тебе: «здравия желаю и пройдемте». Ну хорошо — почти никого не трогал. Нет, так дело не пойдет. Эдак и до нежити будет не добраться — каждый шаг как под микроскопом. Дьявольщина! Какая сволочь меня проследила до этого сидельца? Подождали, пока уйду, и убили? Похоже, что так и было. Ведь сто процентов, что сели мне на хвост у его дома, не раньше. Иначе вообще труба — на мне целый труп, сброшенный в колодец. Ну и дела… Как назло, забот по горло. Надо
Дома было тихо и мирно. Небольшой бардак после обыска присутствовал, зверья нет — соседка к себе взяла. Господи, вот сейчас меня накрыло по полной программе. Мелочь, скажете вы? Зашла Вилия, заплаканная вся. Ничего не спрашивала, и слава Богу — рассказывать и объяснять желания не было. Вообще. Чаще всего так и бывает — пока неприятности касаются только тебя, все нормально, все можно вытерпеть и преодолеть. Это твоя жизнь, и совсем не важно, первая она или четвертая. Ты сам решаешь, что и когда делать. Даже дату своей смерти ты волен выбрать сам…
После уборки и горячей ванны я сделал чашку чая и уселся на подоконнике, наблюдая как Бакс обходит квартиру, вынюхивая чужие запахи. Следом за ним бродил Тишка, тоже, судя по всему, недовольный. Наследили, понимаешь! Не нравится вам, понимаю… Достал из кармана купленную по дороге сим-карту и набрал телефонный номер отца.
— Привет, папа! — в трубке слышался шум московских улиц.
— Шурка? Здравствуй. Ты куда пропал? Мама, понимаешь, за него волнуется, а он, видишь ли, даже позвонить времени не найдет. Думай немного, не маленький…
— Ладно, папа, лирика потом. Слушай внимательно…
— Что-нибудь случилось? — голос отца стал сразу серьезным. — Погоди немного, а то здесь очень шумно, — шум стал еще громче, потом будто дверь закрыли. — Слушаю.
— Дела, папа, не очень хорошие.
— Изволь выражаться точнее, Александр. По делу, — отец начал говорить рублеными фразами, будто командовал. Знаю я этот тон — когда так со мной говорит, значит, волнуется.
— Буду краток. На меня пытаются повесить дело. Убийство. В данный момент я дома, отпустили под подписку о невыезде.
Отец немного помолчал, потом что-то тихо сказал, но я не расслышал. Наверняка «непереводимая игра слов», не иначе. Ну, если выматерился, то это высшая степень раздражения — я сроду от него мата не слышал.
— Свидетели, улики?
— Насчет свидетелей — не знаю; прямых улик против меня нет, иначе бы надолго закрыли, а не на двое суток. Думаю, кто-то меня видел рядом с местом убийства и запомнил номер машины, она стояла неподалеку.
— Мера пресечения — подписка о невыезде? — уточнил отец.
— Именно так.
— Если предъявили обвинение, то по какой статье? Я в литовских законах не разбираюсь.
— Меня подозревают, а не обвиняют. Это большая разница.
— Небольшая это разница, Шурка. По какой статье?
— Статья? 129, часть первая. От пяти до пятнадцати.
— Деньги на адвоката нужны? — спросил он.
— Нет, спасибо, деньги у меня есть.
— Значит так, слушай меня внимательно, — отец немного помолчал. — Сейчас скину сообщение. Номер телефона. Это один мой старый друг, еще по Африке. Встретишься, расскажешь все как есть. Всех проблем он не решит, но прикрыть сможет. При крайней необходимости.