Охотник за бабочками
Шрифт:
Нет ничего приятнее, чем посадка тяжелого челнока. Скрип железа, крики пассажиров. Ящики, плохо закрепленные на своих местах, мотаются по багажному отделению. И иногда стюардесса, непостижимым образом увертывающаяся от летающих ящиков, радостно перекрикивает весь этот шум:
— Пакеты экономь! Капсулы не трогать! Терпите, миленькие.
Под конец челнок обрушивается всей массой на посадочное поле и удача, если шасси вышли из чрева железного монстра. Это случается редко, но, все же, случается.
Нам повезло. Челнок сумел таки высунуть пять
— Сели родимые. Сели, — стюардесса скинула упавший на нее металлический ящик с надписью «Глубинная буровая установка. Не кантовать» и принялась обтираться платком. Потом, сообразив, что должностные обязанности требуют от нее совершенно других действий, быстренько пробежала по багажному отделению, подсчитывая нанесенный посадкой ущерб.
— Трое мертвы, пятеро с увечьями, двое пропали без вести. Багаж цел, — радостно доложила она в микрофон.
В нем что-то пощелкало, и прохрипел ответ:
— Хорошо. Общий не донос тридцать процентов. Общий недолет — сорок два процента. Норма. Выпускай по одному и проверяй карманы.
Как я и предполагал, передача контейнера произошла быстро и непримечательно для моего личного дела. Несколько молодцов, раза в два переваливших меня в росте, окружили плотным кольцом и стали совать под нос контракт. Такой-то, такой-то, обещал то-то и то-то в самые уплотненные сроки. Никаких конкретных имен, наименований, названий мест и координат. Конкретная только сумма оплаты.
Контракт был не липовый, подпись стояла моя, сумма ранее оговоренная. Никаких проблем, ребята. А где чек? Ах, как я мог не заметить такое количество развивающихся нулей у меня под носом. Как поживает босс? Спасибо, я уверен, что не мое это собачье дело. А он ничего не говорил про премиальные? Эй, ребята!? А как же…
Ребята попрыгали в машину и улетели. А могли бы сказать, что-нибудь типа: — «Спасибо братишка за конкретную работу». Дождешься. Кстати, насчет премиальных они зря не разузнали. Контейнер без шифра не открывается. Вот такой я негодяй. Но я привык получать за шифр сумму равнозначную сумме контракта. Нет? Товар испортится, а второго такого нету. Точка.
Довольный собой и своим скверным поступком, я запихал чек в карман и, не спеша, побрел на стоянку такси.
Не надо думать, что я плохой. Я не плохой. И я не ненавижу людей. Но это именно они сделали меня таким. Злым и циничным. Может быть поступки мои смешны, но только так я могу отомстить им за то, что я такой. Не как они.
Шоферюга, изделие из пластика и биомассы, терпеливо придержало дверцу, пока я закарабкивался внутрь машины. Почему в этих такси не предусмотрены детские подножки?
— Место назначения или цель поездки? — изделие заняло свое место и подняло такси на уровень рабочего пилотажа.
— Центр. Мурманская улица. Дом Пяти Углов. Поместье. Не заблудишься? Там такой старинный…
— Можете не волноваться. В моей памяти заложены транспортные маршруты всех крупнейших мегаполисов Российской области. Доставлю быстро и без проблем.
Изделие дернуло за рычаги, и мы помчались навстречу к моему дому.
Проблемы у изделия начались на пятой минуте полета. Оно почему-то посчитало, что небольшой крюк от основной трассы, расстоянием до двухсот километров к объективным проблемам не относится. Я могу ошибаться, но, по-моему, мы даже отрезали клочок от Норвежской области. На мой вопрос: — «А мы правильно едем?», — изделие недовольно сморщилось и авторитетно заявило:
— Да перерыто все там. В объезд быстрее.
Я не стал оспаривать данное заявление. Может быть там, действительно, перерыли все трассу. Лишь бы это не отразилось на состоянии кошелька.
Однако на десятой минуте я окончательно понял, что у шоферюги основательные проблемы с навигационной настройкой. Иначе чем объяснить то, что несколько минут мы практически летели в непосредственном соприкосновении с куполом. Левая сторона такси скрежетала по оболочке, оставляя в воздухе огненный след. А в это время сам водитель, ничуть не смущаясь происходящим, рассказывал мне занятную историю о том, как на прошлой неделе столкнулся с каким-то любителем-чайником со странным именем на букву «Мы».
Впрочем, я его практически не слушал. Я давно не был на родине и сейчас просто любовался открывающимся мне видом. С одной стороны, под куполом, буйствовала заполярная зелень, залитая искусственным солнцем. Здоровенные пальмы и сосны. Спокойные озера и стада диких хомяков, разворовывающие железнодорожный состав с гуманитарным грузом зерна для Австралийской области.
А с другой стороны — ураган. Сквозь заряды бешеного снега виднелась заваленная небоскребами сугробов тундра. И ни кустика. И ни деревца. Снежная пустыня. Ан нет! Вон-вон-вон! Тот самый одинокий олень-шатун, разбрызгивая слюни, загоняет в заснеженную лощинку осоловевших от страха стаю волков. Загонит, и совершит с ними, черт знает что. Жаль, не увижу. Летим быстро.
— Прибыли, — возвестило изделие, элегантно паркуя такси у посадочной площадки моего дома, — С вас сто двадцать брюликов.
— А на счетчике только пятьдесят, — возразил я робко.
— Чаевые, — коротко, по-деловому, пояснило изделие.
Я открыл дверь и посмотрел вниз. До земли было еще как минимум метров десять. Внизу — чистый пластик.
— Так будем платить, или как? — пластиковое создание с легким треском проводки попыталось изобразить ехидную улыбку.
Я нервно кусал губы. Вот так всегда. Можно покорить пол-Галактики. Выбраться из самой невероятной переделки. А с простым таксистом влипнуть по самые уши.
— Ладно, — я обречено покивал головой, показывая, что со мной, как с личностью, покончено, — Будем платить.
Глаза изделия радостно переметнулись на вытащенный кошелек, и по заискрившим контактам я понял, что сейчас он запросит вдвое больше. Но лишь только таксист собрался открыть свою пластмассовую пасть, я совершенно неуклюже уронил кошелек и он, переворачиваясь в воздухе, шмякнулся об посадочную площадку.