Охотник за чудовищами
Шрифт:
Очнувшись через некоторое время, девчонка уставилась на спину спасшего её незнакомца. Тот сидел на корточках и ломал ветви, собираясь, видимо, разжечь костёр. Вот так, будто у себя дома, не спросясь у здешгего Лешего… а может, это и есть хозяин чащобы?
Нет, лешие не терпят огня и боятся его. Девчонка приподнялась, уперевшись локтями во что-то мягкое, пружинящее. Никогда она не видела такого: толстое, пористое, будто древесная губка, ложе почти сливалось с лесной травой, приятно грея спину. Сползшая накидка из шерсти всё ещё обнимала согревшиеся сбитые ноги, и никакой мочи не было вылезать из этого уюта.
Незнакомец придвинул к себе мешок, что-то чуть слышно взвизгнуло, нутро распахнулось. Покопавшись там, "леший" поднёс кулак к шалашику веток и щёлкнул пальцами. Огонёк весело заплясал меж них, перескочил на растопку. Девчонка ойкнула, затыкая себе рот ладошкой.
– Не бойся меня, – произнёс спокойный голос, чуть странно выговаривавший слова. Он звучал хрипло, будто его хозяину не часто доводилось беседовать с другими. – Ты не спишь уже пару минут, готова поесть?
Тонкое одеяло, натянутое до подбородка, как будто девочка постаралась спрятаться за ним, дрогнуло и несмело поползло вниз. Не сводя настороженного взгляда от сидящей к ней спиной фигуры, малышка потянула носом, стараясь, чтобы это не выглядело совсем уж непристойно. Сделав вид, что она просто шмыгнула мокрыми ноздрями, девчонка сглотнула набежавшую слюну, пахло чем-то необыкновенным и наверняка очень вкусным. Что ж, раз он сам предложил, можно не опасаться показаться нахлебницей.
Незнакомец встал, потянулся так, что хрустнули кости, и поднял с земли скатёрочку, усыпанную снедью. Он положил всё это рядом с ложем и сделал приглашающий жест.
– Пока начинай, сейчас чайник согреется, – кивнул чужак на странную посудину, висящую над весело потрескивающим костерком на трёх металлических прутьях.
Малышка, настороженно глядящая на огромного незнакомца, вспомнила, насколько легко тот прикасался к железу. Как известно, любая нечисть не жаловала даже сырой руды, прячущейся под мхами болот, а уж прошедший огонь и руки кузнеца металл и вовсе не терпела. Так говори дядька Житеслав, городищенский кузнец.
Несмело потянув к себе бутерброд с консервированной колбасой, девчонка уставилась на Старого, тот улыбнулся и в один присест умял такой же. Маленькие зубки впились в мягкий батон, запах защекотал ноздри ещё соблазнительнее. Голодный ребёнок, забыв обо всём, наслаждался необыкновенной едой.
Сталкер удовлетворённо кивнул и заварил в кружке небольшую порцию чая. Он всегда таскал с собой пакетик дущистых листиков и при случае любил согреться не "прозрачным", как называли в Зоне алкоголь, а тёмной крепкой жидкостью, дополненной хорошим куском сахара.
Во время недавних событий рюкзаку досталось, и большинство сухих листочков перемололо в мелкую труху. Старый огорчённо покачал головой, но другого варианта не было. Парящая кружка встала на скатёрку.
– Запивай, только осторожно, очень горячо.
Будто маленький зверёк, девочка наклонилась к питью и вновь принюхалась. Глянув уже более доверчиво, взялась за ручку, отхлебнула. Изумительный сладкий напиток вызвал детский восторг, и полянка заполнилась сёрпаньем и чавканьем.
– Зови меня Старым. А тебя как…?
– Дана…Данута, – не очень внятно произнесла малышка. Если Старый что и знал о временах, в которые, похоже, попал, так это наличие множества запретов и табу, в том числе и на сообщение первому встречному своего настоящего имени. Что ж, разве в Зоне не так? Тут и задумаешься о том, как жизнь в опасном аномальном мирке похожа на время, когда рядом с человеком жили и боги, и чудовища.
Опытный сталкер совсем не удивился факту такого перемещения во времени или даже меж мирами. С такими аномалиями ему встречаться, понятно, не приходилось, но к "чудесам" в Зоне Старый привык достаточно.
Вспомнив об аномалиях, сталкер помрачнел. Его команда осталась один на один с деструктором, и нужно было как можно скорее вернуться. Если вообще есть такая возможность. Невольный вздох вырвался из широкой груди.
Девочка замерла, глянув на Старого, медленно доела бутерброд и вытерла руки об мох. Растрёпанная русая коса топорщилась выбившимися прядками, раскрасневшийся маленький носик, согретый тёплым дыханием свежего чая, двигался обеспокоенно. Она совершенно по–детски заглянула в глаза, уловив состояние души нового знакомца.
– Ты потерялся? – спросила Дана. – Хочешь, отведу тебя к отцу? Он поможет.
– Что ж, пойдём. Может быть ты и права, – наконец улыбнулся Старый. Он не помнил, чтобы за всю жизнь так много лыбился, с непривычки скулы свело. Смеяться или хохотать приходилось, а так… практически не бывало.
Собрался он быстро, привычно уложил вещи в рюкзак, повесил за спину винтовку и пошёл за шустрой знакомицей по лесной тропке.
Дана вдруг ойкнула, будто на сучок наступила. Девчонка остановилась и завертела головой, силясь найти что-то, известное только ей. Сталкер насторожился и вновь натянул на голову капюшон.
Пока босоногая попутчица крутилась на месте, Старый скользнул меж ветвей и двинулся вглубь леса, автоматически запоминая ориентиры. По наитию выбранное направление вело сквозь переплетённые еловые лапы с нежными изумрудными кончиками. Ни сетка, ни рюкзак и тем более ни Винторез даже на миг не зацеплялись за душистые иголки, снайпер вьюном проникал всё глубже.
Фигура в мохнатой телогрейке стояла на поваленном ветром стволе могучей сосны и смотрела туда, где должна была оставаться Дана. Как бы не запаниковала, оказавшись в одиночестве. Потом Старый вспомнил, что она тут и так бегала без провожатых, и чуть успокоился.
Пожилой мужик, в это время переминавшийся на стволе, шелестящем нежными пластинами тоненькой возле самых ветвей коры, слишком поздно почуял опасность. Выросший за спиной комок листьев обернулся неприятностями.
– Что нужно? – проговорил сталкер, и от этого голоса дед замер, будто кол проглотил. Ему в этом помогло широкое лезвие ножа, скрипя, трущееся об шерсть телогрейки на груди.
– Н–н–ничего. Смотрю, идёт кто-то, знакомицу ведёт. Ну и… решил на всякий случай…
– Идёт и идёт, тебе-то что? Занимайся своими делами, никто твою знакомицу не обидит.