Охотник за мертвыми

Прогин Влад

Вторым, кто теперь подчинялся непосредственно мне, был кузец Бортел, при жизни так же главарь банды со странным названием "свобода", большей частью пропагандирующей анархические взгляды на жизнь. Третьим, хотя на деле он был первым, являлся Хогар, туповатый на первый взгляд каменщик, решивший променять свое ремесло на более прибыльное. В подчинении Бортела, Хогара и Авроры было в сумме шестнадцать десятков других эрнрасто. Теоретически, таким образом, иерархией, цепью, можно было подчинить какую угодно армию нежити, но на практике выходило не более шести - семи звеньев, иначе существовала опасность потерять контроль над каким-нибудь звеном. Пока в своей личной армии нежити я подчинил себе только три таких звена, и обычных мертвяков здесь не было ни одного, не считая животных, только эрнрасто.

Уже через два месяца после того, как я тут обосновался, над землею поднялась невысокая черная башня. Не то, чтобы я предпочитал этот цвет - просто черного камня, не уступавшего по прочности граниту, здесь было очень много.

Как только все самые необходимые и неотложные дела были сделаны, я изучил то, что осталось от посоха Варрива. На это ушла не одна и не две недели, но я таки понял, как он действует. Как и многие подобные приспособления, посох состоял из, собственно небольшой системы кристаллов придающих первородной энергии форму, и усилителей, которые были расположены и в уничтоженном древке посоха а, уже самые мощные, по укреплениям Аррасса. Конечно, воспроизвести в полной мере всю систему усилителей, что крылась в древке посоха, я не мог, да и не надо было. Как только появилась возможность, Бортел я изготовил мне три пары пробных клинков, в рукояти которых как раз и была немного измененная копия навершия посоха Варрива, ровно, как и питающий кристалл, вернее место для него. Идея была проста: создать клинки упокаивающие нежить с одного-двух ударов. Если это получиться, тогда вооружив ими свою, пускай и не такую большую армию, я смогу победить численно превосходящее мое воинство.

При случае надо будет проверить клинки на нолдорской нежити, а пока я занялся более насущными вопросами.

Через неделю после окончания строительства башни все вокруг начало тонуть в молочно белом тумане.

Туман поддерживать непросто, да и штука он неприятная, от которой пришлось перенести уже не один и не два насморка, но покуда он обеспечивает конспирацию, я готов был с ним мириться. Почти три десятка ручьев по склону гор теперь порождают не веселый журчащий поток, а белый, словно парное молоко туман, который не пробивает даже солнечный огонь в самый ясный день. Нежити день и ночь работающей в моей крепости туман не помеха, да и мне тоже видеть происходящее не мешает. Надо ли говорить, что комната на самом верху башни, где я собственно теперь и жил, была единственным сухим местом.

Самый большой страх человека - неизвестность. Все, что не поддается объяснению, на основе человеческого опыта является источником страха. Имея скудные человеческие ресурсы в виде себя одного - единственный способ достичь положенной цели - вселить страх. Не в нежить нолдорскую, она-то страха не знает, а в самих некромантов, так как они, несмотря на все, все же люди (по крайней мере, я на это надеялся).

Склон южных гор давно слыл в народе недобрым местом. Большей частью из-за местных тварей тут практически нет шахт, только далеко на западе где климат мешает природе поддерживать свою клыкастость и когтистость. Как следствие большая часть природных ресурсов не разработана вообще. Как только тут завелся диковинный зверь: некромант-физик-ядерщик, да туман все закрыл, жители окрестных деревень, которых за счет беженцев с севера заметно прибавилось, вообще дрожали в страхе.

Время шло. День ото дня росла моя крепость и гущал туман. Количество эрнрасто я смог увеличить до двух сотен благодаря еще одной подвернувшейся шайке. Однажды, исследуя систему пещер, я нашел старую лестницу, которая вывела меня на вершину пика Гордыни, где я обнаружил остатки смотровой площадки. Уже через неделю мои неутомимые рабочие восстановили все необходимое, и я решил установить здесь одно очень и очень хитрое устройство. Его называют в книгах "око некроманта" и оно позволяет, переносясь в тело нежити контролировать его на огромных дистанциях. Минусом было то, что меня могли так обнаружить, отследив, куда тянется нить от мертвяка. Но и это обходилось: попутешествовав пару месяцев по Алерии, в наряде Килиндра, я натыкал всюду своеобразных ретрансляторов. Случись теперь кому-то поймать моего мертвяка - отследят путь до "ретранслятора", а он будет уже нерабочим, и по нему мое реальное местоположение определить уже будет нельзя. Я даже учел случай, если кто-то наткнется на "ретранслятор" чисто случайно и, вывев его из строя узнает куда тянется от него токая ниточка: она приведет к другому такому же, только вот узнать куда от него тянулась нить будет невозможно. По возможности я оставлял эти ретрансляторы в глуши, в труднодоступных местах. Единственной минус такой системы - чем более ты конспирируешься ретрансляторами - тем больше задержка.

Над самим "оком" я начал работать уже после того, как расставил ретрансляторы. Благодаря им, если удастся мои уши и глаза проникнут аж до границы проклятых земель, окружающих Норсидиал.

***

Каданс. Мелкая рыбацкая деревушка на берегу внутреннего моря, у подножия Южных гор. Народу здесь хоть и прибавилось засчет десятка семей переселенцев, радикально это ничего не изменило.

Тилена была при жизни, без преувеличения сказать, самой красивой девушкой деревни. И жених даже имелся, причем завидный. И все вроде бы должно было закончиться свадьбой и счастливой жизнью, да вот мать жениха была против, так как мечтала выдать сына за дочь какого-нибудь богатого купца из проезжих, благо кандидатура имелась, а не за одинокую, лишившуюся годом ранее родных, девушку, пускай и работящую, умудрявшуюся тянуть хозяйство и при этом оставаться красавицей.

Когда стало ясно, что сын не образумиться, она, не имея по Алерийским законам и обычаям никаких возможностей помешать свадьбе, просто отравила невесту. Много этим не добилась - только поругалась окончательно с сыном, тот дал клятву провести остаток жизни в одиночестве и, не дожидаясь обряда прощания, записался в имперские легионы.

Тело убиенной положили до обряда в склеп на берегу и приставили человека охранять его от падальщиков.

Горальду его временная робота охранника не шибко нравилась, но и отгонять от склепа этих пресловутых падальщиков должен был кто-то, а он, как ни крути, был одним из немногих, кто и нежить успел на своем веку погонять. Всего-то от него требовалось: просидеть у склепа одну ночь.

Костер, ночь, отблески сразу двух ночных светил... Не будь за спиной склепа, напоминавшего о том, зачем он здесь, обстановочку можно было даже назвать философской, так как невозможно описать никогда не видевшему такой красоты человеку, насколько красива водная гладь, подсвеченная светом двух ночных светил.

За спиной неожиданно послышался шорох и шаги, которые доносились не откуда-нибудь, а из самого склепа. Мужчина вскочил на ноги, зажег от костра факел и выхватил клинок. Неужели какой-то ловкий падальщик таки пробрался мимо него и не испугался огня? Нет, отчетливо слышны шаги двух ног, человеческих...

Понимая, что это значит, Горльт собрался с силами и стиснул в руке клинок. Если заклятие Нолдорцев досюда дотянулось, и труп ожил... Лучше об этом не думать, так как на заработках, охотником за мертвыми, он охотился только в большом отряде, и панически боялся встретиться с нежитью один на один.

– Убери клинок. Я не приченю тебе вреда - раздался знакомый голос.

– Тилена. Ты... Ты жива?
– голос Горальта дрожал, еще немного и сорветься на визг - старая карга же тебя отравила! Ее будут судить скоро...

Горальт прекрасно помнил ту ауру страха, тот ужас, которым несет от нежити, а сейчас он этого не ощущал, чувствовал только, что перед ним не Тилена, а нечто другое, и неизвестность пугала в сотни раз сильнее. Вместо ауры стразха была аура некой "чуждости", отстраненности...

– Тилена?
– в голосе слышится неуверенность - Кто такая Тилена?

– Это ты...

При свете факела и костра Горальт разглядел девушку. Да, это была Тилена, только она успела избавиться от той одежды, в которой ее положили в склеп и теперь на ней был темный кофтан из грубого материала, такая же кофта, за плечом походная сумка, видны рукояти двух клинков, из длинных волос уже выплетены траурные белые ленты...