Охотник за смертью
Шрифт:
– С-сволочь, – прошипел Альгирдас… прямо в лицо изумленному и злому Орнольфу.
– Ох, – вздохнула из-за спины датчанина Маришка. И не нашла ничего умнее, чем грохнуться в обморок.
Орнольф подхватил Маришку. Альгирдас – свалившуюся из воздуха серьгу. Он сунул драгоценность в зубы, чтобы руки были свободны, отогнал Орнольфа от девушки и, как два дня назад, у входа в памятный подвал, пробежал пальцами по ее вискам, коснулся плеч и запястий, груди у сердца.
Убедившись, что обморок сменился глубоким сном, облегченно вздохнул, выплюнув серьгу в ладонь. И даже не заметил, как странно, слишком внимательно, смотрит на него Орнольф.
Когда две пары серых глаз, наконец, встретились, Альгирдас уже почти улыбался. И Орнольф не смог не ответить на тень его улыбки.
– Напиши письмо Волку, – распорядился Паук, предупреждая все вопросы, – Змей сменил гнев на милость.
– Это я понял, – Орнольф кивнул за окно, не выказывая особой радости. Море до горизонта и, наверное, даже дальше было спокойным, а небо – ясным, и легкий ветер как ребенок резвился среди игрушечных волн.
Благодать.
Ада Мартиновна Котлярчук почти не обращала внимания на бормочущий в номере телевизор, но все же у нее сложилось впечатление, будто сегодня по всем каналам шли только выпуски новостей, экстренные и плановые – сплошь посвященные разразившейся на Земле необъяснимой и чудовищной катастрофе.
Непосвященным события действительно казались катастрофическими, и – да, чудовищными. Эти определения, пожалуй, тоже были слишком мягкими, но для того, чтобы реально передать весь ужас происходившего, дикторам пришлось бы рыдать, материться и рвать волосы на голове.
Сейчас вместо них этим занималась значительная часть человечества. А часть куда более малая напивалась до зеленых соплей, благодаря каждый своего бога за то, что все обошлось. Удалось предотвратить почти все землетрясения, не появилось на карте ни одного нового моря или горного хребта, очень быстро были остановлены ураганы, укрощены цунами, задушены пожары.
Необычайно эффектно и эффективно проявили себя японские маги. Причем, те из них, кто не состоял на государственной службе и вроде бы вообще не существовал в природе. К сожалению, они исчезли так же внезапно, как появились, едва лишь стало ясно, что опасность миновала. Однако пока что, наверное, ни у кого не нашлось времени задуматься над тем, откуда взялись эти люди.
«Все обошлось» и «мы это сделали» – вот это слова для сегодняшнего дня и вечера, а заодно для множества следующих вечеров и дней. И восклицательных знаков побольше.
А совсем уж незначительная часть людей, вознося благодарственную молитву, задавала себе неприятный вопрос: «Как? Как они это сделали?»
Они – это Касур и Паук. И тысячи тысяч сверхъестественных созданий, пришедших на помощь смертным.
В этот день не поднимались в небо самолеты, и не выходили в море корабли, остановились поезда, и все города мира были переведены на чрезвычайное положение. В этот день жизнь на Земле замерла. Человеческая жизнь. Она затаила дыхание, как зверь, ослепленный фарами летящего на него автомобиля. И Ада Мартиновна была не единственной, кто понимал: можно победить стихии, обуздать, образумить, противостоять их напору, но стократ сложнее убедить людей, тех людей, что обладают властью, приводят в движение мир и не верят в сказки, пока сказочные существа не откусывают им голову.
Касур и Паук сделали это. Точнее, это сделал Паук. Еще точнее было бы сказать: это сделали сверхъестественные существа. Они проникают в мысли, подменяют чувства, перекраивают души, от них можно защищаться – это не так уж сложно, но очень немногие люди всерьез задумываются о такой защите, всерьез беспокоятся о своей свободе. Власть имущие уж точно не беспокоятся, им хватает других забот.
А эти существа, имеющие множество имен и бесчисленное количество обликов, они повсюду, и они поклоняются Пауку, трепещут перед Пауком, влюблены в Паука.
– Ду'анн алла , – нараспев проговорила полковник Котлярчук.
В переводе с неведомого языка, на котором говорили двое чародеев, это означало «паук». Слова, похожие на вздох, на крик, на песню. Похожие на любовь. Матерь божья, да все, что связано с Пауком похоже на любовь, он создан для того, чтобы его любили…
Так. Стоп. Не те мысли, которым можно позволять задержаться подольше.
Ду'анн алла, Хельг и интимно-ласковое – Эйни. Незнакомый язык, и только лингвисты могли бы сказать, сколько разных наречий всех народов, со всех континентов сплавились в нем. Но к лингвистам Котлярчук пока не обращалась.
Древний язык. Гораздо древнее Касура, которому уже больше тысячи лет. И, наверное, древнее Паука.
Ду'анн алла… он юн, как любовь, и стар как любовь, он…
Хватит! Да хватит же!
Ада Мартиновна понимала, что пропадает. Но Паук стал для нее наркотиком, и освободиться от зависимости не было ни сил, ни желания.
А ведь сначала все было так невинно. Очень подозрительно, но, скажите на милость, возможно ли избежать подозрений, вступая в области темные и загадочные, недоступные человеческому пониманию?
Это были обычные компакт-диски, содержащие видеозаписи и один текстовый файл. Ада Мартиновна начала с текста: хорошая привычка первым делом заглядывать в файл «readme.txt», на предмет возможных неприятных сюрпризов.
Если верить Касуру, их с Пауком первоочередной задачей на данный момент было остановить, изгнать, а в идеале уничтожить некую силу, масштабы которой Ада Мартиновна затруднялась себе представить. По описанию возможностей, целей и задач эта сила… или это существо по имени Адам Элиато напомнило полковнику Котлярчук антихриста. Опять таки, Касур и не скрывал, что когда их враг войдет в силу, наступит конец света, и это следовало принимать как данность.
Ада Мартиновна справедливо усомнилась в реальности взаимодействия с силой такого порядка. Изгнание, уничтожение – все это человеческие понятия, и неясно было, каким образом два чародея намерены применить их к чему-то невероятному. К этому Элиато, способному, судя по словам Касура, зреть прошлое и будущее, распоряжаться помыслами людей, покупать человеческие души. К чему-то, обладающему почти неограниченными возможностями.
– Это реально, – спокойно ответил Касур на все сомнения разом, – все реально в пределах его человечности.