Охотник

Шэн Л. Дж.

Мы втиснулись между двумя стариками, болтавшими за кружкой пива, и группой строителей, чьи лица и одежда были покрыты пылью. Двое, что сидели рядом с Хантером, выглядели молодо и говорили с южным акцентом. Между ними, словно барьер, выстроилась груда пустых, покрытых пеной пивных бокалов. Судя по невнятной и медленной речи, они явно были пьяны.

Я беспокойно вертела пальцами под столом. Хантер заказал нам обоим рутбир [23] , за что заслужил от меня одобрительную улыбку. Он продолжил хмуро изучать меню, теребя деревянную лошадку, выглядывающую в вороте его рубашки. Водя большим пальцем

по краю меню, я рассматривала эту маленькую подвеску, прижатую к поросли светлых волос на его груди, и между делом задаваясь вопросом, куда подевался мой мозг, потому что в этот бар я его с собой явно не взяла. Наконец-то я поняла фразу «отупляюще сексуален».

23

Газированный напиток, обычно изготовленный из коры дерева сассафрас.

Я отупела от сексуальной привлекательности Хантера.

– А что за лошадка? – Я прокашлялась, хмуро уставившись в меню, пока он не подловил меня на том, как я его разглядываю.

Хантер убрал руку, осознав, что делает.

– А, это старье? – посмеялся он, схватил рутбир, который нам принес официант, и сделал глоток, оттягивая время. – Да ерунда.

– Все равно расскажи, откуда она у тебя. – Я сцепила пальцы в замок и подперла подбородок.

Парень, сидящий рядом со мной, громко рыгнул, и мое лицо обдало теплым потоком пахнущего мясом дыхания.

Я стала дышать через рот, пытаясь сдержать рвотный позыв.

– Когда я был ребенком и приезжал домой из школы-интерната, то всякий раз родители приставляли ко мне пару нянь, чтобы не приходилось самим проводить со мной время. К моменту появления шестой… нет, восьмой няни, па решил, что мне нужно научиться играть в поло. Я вел себя как последний придурок. Тем летом Няне Номер Восемь (ни фига не помню ее имени, но она была шведкой) приходилось силой заталкивать меня в машину перед ежедневными тренировками. Я страстно ненавидел лошадей. Что вообще может нравиться в этих тварях? Они воняют, спят стоя, и у них нет рвотного рефлекса, что, кстати сказать, хорошо для сексуального партнера, но ужасно для товарища по ужину. Но я отвлекся. Предполагаю, что моя шведская нянечка начала беспокоиться за свою работу, потому что я демонстрировал сопротивление, то есть, черт побери, просто был ребенком. Однажды она подарила мне эту лошадку Далу. По ее словам, шведы верили, что она приносит удачу, и я никогда не упаду с лошади, если буду ее носить. Имей в виду, что я лет до тринадцати верил в Санту, поэтому, конечно же, купился.

– И как? Падал с лошади?

Хантер оторвал взгляд от меню, и его глаза заблестели озорством.

– Нет. На мне ни царапинки. И ни разу не попадал в аварию.

– Ты помнишь. – Я многозначительно на него посмотрела. Я знала, что мое утверждение правдиво. Нутром чуяла.

– Что помню? – Выражение его лица было нарочито бесстрастным.

– Имя той няни шведки.

Он помнил его, потому что ему было не все равно. Но он хотел быть безразличным. Хантер был вовсе не глуп. Просто он воздвиг вокруг себя стены, через которые было сложно к нему пробиться, потому что, по его опыту, люди в его жизни не задерживались.

Он одарил меня озорной ухмылкой.

– Прости, милая. Не помню. Ну а ты? Как вообще начала заниматься стрельбой из лука? Эта хрень мертвее Генриха Шестого.

Хантер сделал еще один глоток рутбира, и над его верхней губой появилась полоска темных усиков. Он слизал их, и я проследила взглядом за его языком,

медленно скользнувшим по губам. Я почувствовала, как у меня сдавило горло. Это напомнило мне о том, что он так и не потребовал тот поцелуй.

Может, он забыл о нем после твоей истерики на благотворительном вечере.

– Ты будешь смеяться, – предупредила я.

– Естественно.

Я опустила взгляд.

– Если честно, это клише. Робин Гуд. Точнее говоря, когда я была маленькой, мне нравилась мысль о том, чтобы быть преступником, который при этом хороший человек. Возможно, потому что мой отец… – Я замолчала, проглатывая ком, вставший в горле.

– Уважаемый бизнесмен, пока не доказано обратное? – Хантер приподнял бровь.

Я рассмеялась, чувствуя, как краснею.

– Именно. Слухи о нем преследовали меня. Его предполагаемые грехи были и моими грехами. Уверена, ты знаешь, каково это, когда о тебе судят по другим членам твоей семьи.

Хантер кивнул.

– Прекрасно знаю.

– Мне нравился образ Робин Гуда, романтизация преступника. Он ищет приключений, крадет у богатых и раздает бедным. А еще лис в диснеевской адаптации был рыжим, совсем как мои волосы, – призналась я, заслужив еще один притягательный смешок Хантера.

Он сумел заглушить весь прочий шум, даже тот, что издавал парень, сидящий рядом со мной, который теперь без умолку материл своего друга. Он говорил оживленно, размахивая руками и порой толкал меня локтем, когда пытался что-то показать.

– К тому же мне всегда хотелось уметь пользоваться оружием. Огнестрельное оружие – холодное, металлическое, бездушное. А для стрельбы из лука нужно терпение, меткость и страсть, – заключила я. – Как только я начала заниматься ею, то впала в зависимость. Занятия стрельбой стали спасением от разговоров о моей семье, обо мне. Ты, наверное, уже понял, что у меня не так много друзей, так что тренировки помогали убивать время после школы.

Мне было не свойственно открываться другому человеку, особенно незнакомцу, да к тому же красивому мужчине. Я говорила, как неудачница, но если Хантер считал, что я излишне откровенна, и жалел меня, то выражение его лица этого никак не выдавало.

Он кивнул, будто бы обдумывая мои слова.

– Я рад, что ты нашла свое призвание.

– Мне жаль, что ты не нашел свое. – Я положила руки на стол между нами, ожидая… чего? Что Хантер возьмет меня за руки?

Конечно, он этого не сделал.

За моей спиной нарисовался официант, чтобы принять у нас заказ. Я неловко повернулась, впервые осознав, что еще даже не заглянула в меню.

Я была готова попросить, чтобы он дал мне еще несколько минут, но Хантер громко произнес:

– Мы оба будем жаркое с подливкой, луком и жареным картофелем и фаршированные шампиньоны на гарнир. А еще я буду давать тебе по двадцать баксов на чай каждый раз, когда ты будешь приносить порцию «Бейлиса» даме, когда она краснеет. Сможешь это сделать, старина?

Прыщавый официант даже не потрудился проверить наши документы. Он улыбнулся, сверкнув желтыми зубами, кивнул и, забрав у нас меню, метнулся с нашим заказом к окну, отделяющему кухню от бара.

Я повернулась к Хантеру. На его лице застыла лукавая улыбка неправильно понятого злодея.

– Ты не за рулем, а поскольку я совершенно трезв и практикую воздержание, то решил сравнять счет.

– Все задом наперед, – заметила я.

– Это же моя любимая поза. – Он преувеличенно широко развел руками, не беспокоясь о том, что может задеть сидящих рядом людей по плечам.