Охотник
Шрифт:
– Баз-зиль…
– Не знаю, разум ли решил, что помирать рано или ты решил не покидать нас, но оттуда мало кто возвращается. И ещё меньше тех, кому это надо.
В течение трёх дней кожа обрабатывали чёрной жидкостью, похожей на дёготь. Кожа горела после каждой обработки и краснела. Она потеряла гладкость, чувствительность и посмуглела, но у рыжеволосого цвет остался прежним. Осязание осталось лишь на внутренних сторонах ладоней, кончиках пальцев, шеи, губах.
Рыжеволосый провёл ладонью по шершавому предплечью, дотронулся, будто до чужого лица,
Их расселили, вместо длинной комнаты, как в казармах, отвели по маленькой комнатушке с оконцем у потолка. Кровать плоская, без подушки. Лежишь будто на доске.
Эти люди узнали любимых животных мальчиков. В маленькой стальной комнате оставался мальчишка, нож и животное. Час на раздумье. Рыжеволосому достался щенок. Сознание наполнилось искрящей болью.
– Я не буду этого делать! – закричал мальчик.
Через несколько минут окошко в двери открылось.
– Не будешь убивать? – спросил Жерор.
– Нет.
– Тогда ты умрёшь.
Мальчик остановился, голова готова взорваться от страданий, мыслей, слов. Чтобы человек делал страшные вещи, он должен перейти страшную черту, перейти себя. Он тихо сказал:
– Хорошо.
– Глупец! Здесь нет места состраданию! Ты уже должен понять… Время ещё есть. Совет: не думай, а делай. Так легче. Твоё сердце изначально каменное. Чувствуют не сердцем, а мозгом. Это он придумывает боль, как свою, так и причинённую. Не подумаешь о страданиях, что принесёшь – не узнаешь о них.
Окошко захлопнулось. Мальчик натянулся, как струна. Сознание взревело, посыпались искры, молотящая ненависть постучала наружу.
Риктор подошёл к облокотившемуся о колонну Жерору.
– Как мой? – спросил он.
Жерор удивлённо взглянул на будто выточенное из стали лицо.
– Что с тобой? Ты не за одного не переживал…
– Я хочу, чтобы этот вырос.
Жерор глянул по сторонам, неприветливо на Риктора.
– Знаешь, вся это система давно прогнила. Первое поколение было лучше, достойнее и больше.
– Поэтому осталось так мало? Лучше делать это самим, чем скармливать монстрам.
– Да мы растим чудовищ! Зверей! Они ничего не понимают… их заботит только выживание и выполнения заданий, убийства Мы выращиваем монстров, чтобы убить других монстров…
– Это и есть наша идея.
– Ты пёс! Собака Крейта! Вылизываешь ему зад! Ваши методы уродски! И вы…
– Фовон глава.
– Да он никто! Никто!
– Он не принял кастрацию.
– Тогда бы его уже не было, как и вас. Цена и так большая, а вы хотели поднять планку выше? Не бывать этому! – Жерор приблизил взвинченное лицо к равнодушному, железному лицу Риктора. – Передай этой твари, Крейту, я оторву ему руки, и это будет только начало, – он прокашлялся и сменил тон. – Всё зависит от него, но он силён. Выживет, если сможет перебороть иллюзии.
Мальчик всё обдумал и решился. Он проиграл все возможные сцены в голове. Удачных нет. Сомненья донимали лишь несколько минут после ухода Жерора, но дальше было легче. Что-то невесомое отделилось, летает над плечом. Уверенность в действиях возрастает с каждой минутой, хотя шансов на хороший исход нет.
Когда время истекло, дверь с лязгом открыли. В комнату вошёл мужчина в чёрной маске. Мальчик спокойно сидит, нож лежит рядом. В ногах катается кутёнок. Мужчина резко задёргал головой, рассматривая живое животное.
Мальчик вскочил, схватил нож, воткнул в бок надзирателя. Мужчина сделал два шага назад, тело свалилось в угол. Мальчик взял притихшего щенка, пошёл по пустому коридору, озираясь назад. Тяжёлая железная дверь в конце медленно открылась, Жерор вошёл, как корабль в бухту.
– Неплохой выбор, – сказал Жерор, двигаясь на мальчика.
Глава 5
Миранда не видно, ходит, громко топая, но создаётся ощущение, что он повсюду. В круге света привязанный к стулу сидит избитый мужчина.
– Командир леруйского отряда, – сказал Миранд. – Гордый, сильный, независимый от остальной армии, псиной армии.
Клос поднял избитое лицо, он не чувствует правого глаза, резкий свет видится через щёлочку, лицо похоже на лепёшку.
– Что ты хочешь от меня? – спросил Клос, еле двигая языком.
Миранд захохотал.
– Что я хочу? Что я хочу… а что я могу хотеть, командир? Что я, сын грязной свиньи, могу хотеть?
– Кто ты?
– Ты даже не помнишь… леруйский отряд, ваши песни засели в голове навечно, твой голос, командир, навечно. Уже не выгнать, не вытравить, не спалить. Я всё видел, всё слышал, всё помню. Как вы всем скопом забавлялись с моей женой на глазах моего сына и на моих. Как выжигали им глаза…
Клос задёргался, пытаясь освободить путы. Миранд зловеще захохотал.
– Нет-нет, командир, у тебя уже был шанс, но ты не воспользовался, решил не тратить время на поиски выродка, очередного фермера. Но знаешь что самое смешное, командир?
Клос сглотнул, облизал обсохшие губы.
– Я хочу пить, – сказал он.
Миранд открыл фляжку, полил ему на лицо, Клос пытался глотать, но вода заливала, словно водопад.
– Видишь? Я не скуплюсь.
Клос отдышался, сглотнул.
– Что с моими людьми? – спросил он.
– Со скопом, который захватил Торрас? Ничего, они лишь потеряли командира. Но ты ведь помнишь леруйский отряд? Он остался только в воспоминаниях жертв, криках, отряд остался позади. И как последняя звезда на небе, остался командир погибшего отряда. Это так… удовлетворяет. Ты вряд ли поймёшь мои чувства.
– Всё не так, как ты говоришь. Я никого не убивал.
– Правда?
– Да.
Миранд выскочил из темноты, с удара уронил Клоса на пол.
– Хоть сейчас я и сдерживаюсь, чтобы не порвать тебя на мельчайшие кусочки, не стоит этим злоупотреблять.