Охотники и жертвы
Шрифт:
«Дыши, просто дыши, — говорила она себе. — Все будет хорошо. Роза позаботится обо всем».
Она так страстно верила в это, что расслабилась еще больше.
Потом из темноты прозвучал негромкий голос:
— Вся Академия в твоем распоряжении, кроме этого сиденья у окна.
Она подскочила с бешено колотящимся сердцем. Ее тревога передалась и мне, пульс участился.
— Кто здесь?
Спустя мгновение из-за груды ящиков поднялась какая-то фигура, шагнула вперед, и в бледном свете материализовались знакомые черты. Спутанные черные волосы. Бледно-голубые
Кристиан Озера.
— Не волнуйся, — сказал он. — Я не кусаюсь. Ну, по крайней мере, в том смысле, который тебя пугает.
Он рассмеялся собственной шутке. Лисса, однако, не нашла ее забавной. Она начисто забыла о Кристиане. Так же как и я.
Что бы ни происходило в нашем мире, некоторые основополагающие истины касательно вампиров никогда не меняются. Морои живые; стригои не-мертвые; морои смертны; стригои бессмертны. Морои появляются на свет путем рождения; стригои создаются.
И существует два способа создать стригоя. Один-единственный укус стригоя — и человек, дампир или вампир насильственно превращается в стригоя. Морои, искушаемые обещанием бессмертия, могут сознательно решить стать стригоями, если во время «кормления» убьют человека. Такое деяние считается безнравственным, извращенным — самым тяжким из всех грехов, противоречащим и моральным устоям мороев, и самой природе. Морои, вставшие на этот темный путь, теряют свою связь со стихийной магией и другими энергетическими началами мира. Вот почему они больше не могут выходить на солнце.
Именно так и случилось с родителями Кристиана. Они стригои.
ПЯТЬ
Или, точнее, они были стригоями. Подразделение стражей загнало и убило их. Если слухи соответствуют действительности, Кристиан, тогда еще совсем дитя, стал свидетелем этого. И хотя сам он не был стригоем, некоторые считают, что он недалеко ушел, учитывая его манеру одеваться в черное и держаться особняком.
Стригой он или нет, я не доверяла ему. Он псих, ничтожество, и я безмолвно закричала Лиссе, чтобы она убиралась оттуда, пусть от моего крика и не было никакого толку. Проклятая односторонняя связь!
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
— Любуюсь видами, конечно. Накрытое брезентом кресло очень уютно. Сверх того, тут имеется старый ящик с рукописями благословенного и безумного святого Владимира. И не стоит забывать о том прекрасном, хотя и безногом столе в углу.
— Одним словом, всякая ерунда.
Лисса закатила глаза и направилась к двери, но он преградил ей дорогу.
— Ну а как насчет тебя? — насмешливо спросил он. — Зачем ты здесь? Что, не предвидится никаких вечеринок и нет никого под рукой, чью жизнь можно было бы разрушить?
Прежний задор отчасти вернулся к Лиссе.
— Класс! Хочешь вывести меня из себя, чтобы доказать, какой ты крутой? Какая-то девица, которой я даже не знаю, наорала на меня сегодня, а теперь я должна иметь дело с тобой? Какую цену нужно заплатить, чтобы человека оставили в покое?
— А-а, вот почему
— Это не шутка. Я серьезно.
Я почувствовала, что Лисса начинает сердиться, причем гораздо сильнее, чем прежде расстраивалась.
Он прислонился к наклонной стене.
— И я. Мне тоже нравится жалеть себя. На какую тему ты хотела бы похандрить сначала? Как у тебя уйдет целый день на то, чтобы снова стать популярной и любимой? Как придется ждать две недели, прежде чем от «Холлистера» доставят новые наряды? Если раскошелишься на быструю доставку, это, может, так надолго и не затянется.
— Оставь меня в покое! — сердито сказала она и на этот раз оттолкнула его в сторону.
— Постой, — сказал он, когда она протянула руку к двери. Сарказм исчез из его голоса. — На что… ммм… На что это было похоже?
— Ты о чем? — взорвалась она.
— Быть не здесь. Не в Академии.
Она заколебалась на мгновение, сбитая с толку тем, что выглядело как попытка искренне поговорить.
— Это было замечательно. Никто не знал, кто я такая. Просто еще одно лицо. Не морой. Не королевская особа. Никто. — Она посмотрела в пол. — Все здесь воображают, будто знают, какая я.
— Да, от прошлого так легко не отделаешься, — с горечью сказал он.
Внезапно до Лиссы — и до меня, соответственно, — дошло, как трудно это может быть для Кристиана. Люди по большей части обращались с ним так, словно он вообще не существует. Словно он призрак. Не разговаривали с ним или о нем. Просто не замечали его. Позорное клеймо преступления родителей отбрасывало тень на всю семью Озера.
Тем не менее прежде ему удавалось вывести ее из себя, и теперь она не была склонна сочувствовать ему.
— Постой… теперь ты жалеешь себя?
Он рассмеялся, почти одобрительно.
— Вот уже год, как я предаюсь этому здесь.
— Извини, — фыркнула Лисса. — Я приходила сюда еще до того, как сбежала. У меня больше прав.
— Какие права могут быть у сквоттеров? [3] Кроме того, я должен постоянно держаться как можно ближе к церкви, чтобы люди знали, что я не стал стригоем… пока.
3
Сквоттеры — городские бедняки, самовольно вселяющиеся в заброшенные городские трущобы.
И снова в его тоне прозвучала горечь.
— Раньше я всегда видела тебя на службе. Это единственная причина, почему ты ходишь в церковь?
Стригои не могут ступать на освященную землю. Еще одно следствие их тяжкого греха.
— Конечно, — ответил он. — А зачем еще туда ходить? Ради души, что ли?
— Не важно. — Лисса явно придерживалась другого мнения, но не хотела спорить. — Тогда я уйду и оставлю тебя в покое.
— Постой, — снова сказал он, казалось, ему не хочется, чтобы она уходила. — Давай заключим сделку. Можешь тоже приходить сюда, если расскажешь мне одну вещь.