Охотники Красной Луны
Шрифт:
— Зачем им с нами плохо обращаться? Мы же — их товар, — продолжал рассуждать «кожаный». — Мир, из которого происхожу я, — беден, мне не часто удавалось там так славно поесть, но что говорит Божественное Яйцо? Да продлится его мудрость в веках, покуда не иссякнет огонь солнц! Вот что оно говорит: «Лучше в добром мире питаться мошкарой, витающей над болотами, чем пировать во дворце войны, смерти и страданий».
Дэйн не смог удержаться от смешка. Это уж точно слишком рептилия-философ. Гигант повернулся к Маршу, обнажая зубы.
— Чужестранец, чем тебя так насмешила мудрость Божественного Яйца? «Философ» задал свой вопрос вежливым тоном, голос рептилии звучал мягко, однако вид его страшных зубов говорил сам за себя.
— Я вовсе и не думал смеяться, — запротестовал
— М-м-м-м… — протянул человек-ящерица. — Чего ж удивляться? Истинная мудрость — мудрость везде, мой обезьяноподобный друг. Даже оказавшись в унизительном положении раба, можно позволить себе предаться философским размышлениям и найти для этого основания. Так что все в порядке, приятель.
Тщательно подбирая слова, Дэйн произнес:
— Там, где я живу… то есть где я жил, считается несколько двусмысленным, когда некая персона, известная своей агрессивностью, заявляет о мире. А по моим… э-э-э… понятиям, ты выглядишь достаточно опасным. Учти, я вовсе не желаю тебя обидеть.
— А я и не обижаюсь, — возразил человек-ящерица, — хотя и не могу не согласиться с тем, что сильному и страшному на вид существу приходится вечно уверять окружающих в своих добрых намерениях, тогда как маленькому и слабому это не требуется, хотя ведь неизвестно, что у него на уме на самом деле.
— Ну, у нас это не всегда так, — проговорил Дэйн и подумал, что отродясь и в мыслях не держал, представить себе не мог, что доведется ему сидеть, что называется, за одним столом с гигантской рептилией и беседовать с ней на философские темы. Да нет, скорее это странное существо могло считаться не рептилией, а (да-да!) в каком-то смысле, конечно, человеком. И все-таки от этого просто мозги дыбом вставали. В общем, происходила чайная вечеринка в психушке для безнадежно больных.
— Меня зовут Аратак, — произнес «кожаный», или человек-ящерица. Дэйн назвался, и «философ» задумчиво повторил имя Марша. — Не имею ни малейшего понятия, что такое Дэйн, но вот Марш [1] — совсем другое дело, так называется мой дом, так что мы с тобой в каком-то смысле братья, старина Марш. Давай же и правда станем с тобой братьями по несчастью, так как все болота в конечном итоге — одно болото, все озера одно озеро, все моря — одно море в бескрайнем Едином космосе.
1
Marsh (англ.) — болото
Дэйн почесал в затылке. Рассуждения рептилии-философа показались Маршу настолько фантастически сумасшедшими, что даже понравились ему.
— Годится, — ответил Дэйн.
— На досуге мы займемся более детальным изучением твоей и моей философии, — предложил Аратак. — Я же еще раз убедился в том, что уже знал и так — Универсальный вселенский разум не только величайшая философская идея, но он и истина по своей сути, ибо за несколько недель рабства я на своем опыте убедился в том, что существует братство между людьми и гуманоидами. Раньше я мог только праздно рассуждать об этом, по правде говоря, мне никогда не казалось, что среди обезьяноподобных встречаются достаточно разумные существа, так как у них слишком много времени уходит на заботу о своем физическом благополучии, да еще на, так сказать, удовлетворение потребностей в воспроизведении себе подобных. На моей планете они годятся разве что на роль домашних животных. Не помню, чтобы кто-нибудь из них занимал важные места в руководстве Содружества. Поэтому, ребята, — он указал своей когтистой конечностью на потупившихся Дэйна, Райэнну и Роксона, — примите уверения в моей бесконечной благодарности за то, что вы предоставили мне шанс подняться вверх еще на одну, если можно так выразиться, ступеньку в великом деле совершенствования духа.
В ответ Роксон мрачно
— Будем надеяться, что это наше совершенствование духа принесет нам пользу в дальнейшей жизни.
Все замолчали.
Дэйн выскоблил свой поднос дочиста, не оставив на нем ни крошки, и почувствовал себя получше. Теперь ему стало известно, куда он попал. Он понимал, что ни скорая смерть, ни пытки ему не угрожают.
Однако, как бы там ни было, перспективы выглядели не слишком заманчиво. Всю свою жизнь Дэйн Марш считал себя человеком действия. В том мире, где он жил, большинство людей ходили по проторенным тропам и скорее поступали согласно установленному порядку, чем действовали самостоятельно. Дэйн, можно сказать, всю свою жизнь положил на то, чтобы не быть подобным таким людям, поэтому тяжесть плена усугублялась для него невозможностью поступать в соответствии со своими правилами. Такое положение дел просто не могло не бесить Дэйна. Схваченный против своей воли, посаженный в клетку, снабженный, опять-таки насильно, переговорным устройством последнее не причиняло боли, зато давало массу преимуществ, так как позволяло общаться с другими пленниками, однако это тоже раздражало Марша, поскольку опять же было сделано помимо его воли.
Когда пища вернула Дэйну силы, вызывавшее тихое раздражение чувство беспомощности довольно быстро переросло у него в самый настоящий гнев. Все эти граждане величайшей межгалактической цивилизации просто сидят и ждут, понятия не имея о том, что с ними сделают владельцы корабля — работорговцы мехары. Нет, Дэйн Марш с таким положением вещей мириться не собирался!
Снова послышался тот клацающий звук, который предварял первое появление в коридоре мехаров — разносчиков пищи. Дэйн обратил внимание на это обстоятельство. Он решил, что такой шум издает некий единый механизм, отпиравший двери клеток перед началом трапезы и запиравший их по ее окончании. Мехары, очевидно, вполне полагались на мощь своего оружия и на тот ужас, который сумели внушить пленникам, в противном случае работорговцы не стали бы оставлять двери открытыми столь долгое время. Все это могло пригодиться Маршу позднее, а пока он решил просто убить время.
Среди прочих обитателей камеры находилось некое волосатое существо, при взгляде на которое казалось, что рук и ног у этого создания больше, чем должно быть на самом деле. (Дэйн решил, что возникает такое впечатление из-за того, каким образом присоединяются конечности к корпусу и как они разделяются на сегменты.) Другими соседями Марша оказалась пара обычных на вид мужчин и высокое существо с узким лицом, покрытое темной шерстью. Все они заканчивали свою трапезу. Дэйн заметил, что один из подносов остался невостребованным. От внимательного взгляда владельца «Морского бродяги» не укрылось то обстоятельство, что, судя по маркировке, еда на подносе предназначалась для человека. Марш огляделся вокруг. Так и есть! На низкой кушетке возле стены лежало, отвернувшись от окружающих, какое-то очень стройное существо, облаченное в длинные белые одежды.
Дэйн спросил:
— Что с этим бедолагой? Ранен, болен, умирает?
— Умирает, — спокойным тоном констатировала Райэнна. — Она уже десять раз отказывалась принимать пищу. Бедняжка со Спики-4. Они предпочитают смерть неволе. Кроме того, они просто не могут существовать без общения со своими соплеменниками. Ей недолго осталось. Все, что мы можем для нее сделать, — позволить умереть спокойно.
Марш с негодованием уставился на рыжеволосую.
— Значит, так. Вы все тут просто сидите и преспокойненько ждете, когда она умрет от голода?
— Ну да, — совершенно безразличным тоном бросила Райэнна. — Я же тебе объяснила, что ее соплеменники всегда умирают, если оказываются вырванными из своей среды.
— И тебе все это до лампочки? — Дэйну казалось, что он сейчас просто взорвется от возмущения.
— Ну нет, мне это не до лампочки, — спокойным тоном возразила женщина. — Но с какой стати я должна вмешиваться и заставлять ее изменить свое решение? Она вправе сама избрать свою судьбу. Я порой думаю, что она разумнее нас всех.