Охотники на русалок
Шрифт:
Но ничего такого не произошло. Карпачев немного посопел, а затем выдал такое, отчего Марина оцепенела, а Избуцкий широко открыл рот.
– Вчера ночью на городском пляже был задержан Лемарксэн Ширинкин 1954 года рождения, четырежды судимый за преступления, совершенные на... х-м, сексуальной почве. Последние два года он лечился в психиатрической больнице.
– Что за имя такое? – удивилась Марина.
– Расшифровывается как Ленин-Маркс-Энгельс. Даже для времен двадцатилетней давности имя нечастое. Наверное, папа и мама Ширинкины были истинными большевиками, –
Начальник УВД тем временем продолжал:
– Правоохранительные органы взяли Ширинкина под наблюдение после того, как была зафиксирована его переписка с сексуальными мень... Я хотел сказать – с рецидивистами аналогичного профиля из других городов России и стран ближнего зарубежья. Эти... граждане планировали нападение сексуального характера на русалок, якобы имеющихся в озере Солнечное. Не обнаружив русалок, Ширинкин стал приставать к женщине, которая приходила купаться поздно ночью. Его действия были пресечены находившимся неподалеку столичным журналистом Вадимом Баратынским и вовремя подоспевшим нарядом милиции.
В кадре на пару секунду появилось улыбающееся лицо Баратынского.
– Ой, – воскликнула Марина. – Вадим!
– Ты его знаешь? – с любопытством спросил Избуцкий.
– Да, – беззаботно ответила она. – Из Москвы вместе летели, в самолете познакомились.
Про то, что они уже дважды унижали в городе, она на всякий случай умолчала. Ведь пока непонятно, в какую сторону эта романтическая история повернет. Чего дядю зря нервировать?
На экране снова появилась ведущая:
– Мы обращаемся ко всем гражданам с просьбой быть предельно осмотрительными во время ночных прогулок и купаний. По информации, полученной редакцией «Криминального обозрения» из источников УВД, в городе сейчас могут находиться единомышленники задержанного Лемарксэна Ширинкина. Ведь нет гарантии, что в самый ответственный момент рядом с вами окажется бесстрашный защитник, каким оказался наш московский коллега.
Тут юная ведущая кокетливо улыбнулась, а на экране как символ торжества справедливости снова возникла физиономия Вадима.
– А журналист этот – весьма симпатичный молодой человек, – одобрительно загудел Виктор Федорович, выключая телевизор. – И смелый. Впрочем, я его тоже немного знаю.
– Откуда? – удивилась Марина.
– Он приходил ко мне. Как раз про русалок расспрашивал. Я же часто на берегу по вечерам и даже по ночам сижу, многие об этом знают. Вот кто-то его и надоумил. Впрочем, он здесь всех обошел, кто еще остался жить около озера.
– Ну, и что вы сказали ему? Про журналистскую «утку»?
В этот раз Виктор Федорович ответил не сразу. Несколько минут смотрел в потолок, словно раздумывая, поделиться своими мыслями с Мариной или нет. Потом все-таки решился:
– Понимаешь ли, Мариночка. Не хотел тебе говорить, ну да ладно. С кем же мне еще поделиться? Я, конечно, не верю ни в каких русалок. Только вот однажды я видел такое, что объяснить никак не могу.
– Что, дядя? – встревожилась Марина, удивленная странными интонациями в его голосе.
– Давай договоримся – все, о чем я тебе сейчас скажу, останется между нами.
– Конечно, не волнуйтесь.
– Прекрасно, тогда слушай. Это было в самом начале лета. Ночь, темно, жарко, вода тихонько плещет. Я сижу в своей коляске на берегу, любуюсь. Вдруг смех. Женский. Звонкий такой. И вроде два человека смеются. Не на берегу – на воде. Я подумал – на лодке кто-то катается. И вот через секунду вижу – мимо меня быстро проплывает девушка, потом – еще одна. Плывут на спине. Волосы длинные и вроде бы зеленые, хотя в темноте непонятно. Голые, то есть грудь видна. Я крикнул: «Вы кто?» Одна из них обернулась, глянула на меня – и нырнула в воду. И тут я похолодел – нижняя часть туловища, которая уже скрывалась под водой, была серебряная. Аж вся заискрилась под луной.
Избуцкий тяжело вздохнул, словно еще раз переживал те мгновения, и закончил:
– Марин, ты только не подумай, что твой дядя не только обезножел, но еще и умом тронулся. Но, по-моему, это был хвост.
– Так вы все это рассказали Вадиму? – взволнованно спросила Марина.
– Нет, конечно, – чуть помедлив, сказал Избуцкий.
– Но почему?
– Вот именно потому, что мне отказали ноги. Но не разум.
– Значит, вот как ты ведешь себя, двуличный тип! Сначала провожаешь меня, а потом идешь на пляж спасать от маньяков прекрасных незнакомок?
Был вечер, и Марина с Вадимом неторопливо прогуливались вдоль озера, собираясь чуть позже отправиться ужинать, а потом в кино.
– Да, сделала мне милиция рекламку, – усмехнулся Вадим. – Просил же я их – не надо мое имя упоминать.
– О, мой застенчивый герой! – громко и с выражением процитировала Марина, вскочив на низенький парапет набережной. Проходящие мимо люди с удивлением оглядывались на нее.
– Что-то знакомое, – буркнул Вадим, осторожно поддерживая ее под локоть.
– К сожалению, не твой великий предок. Белла Ахмадулина.
– Понятно, где уж нам до корифеев отечественной поэзии. Осторожнее, не свались в воду.
– Ничего, ты спасешь меня, правда? Я ведь не хуже той красотки с пляжа?
– И сравнивать нечего. Красотка, кстати, весит килограммов сто. Она при желании могла бы этого маньяка голыми руками придушить.
– Так спасешь?
– Если успею.
– Что может тебе помешать?
– Не знаю. Русалки защекочут, утащат на дно.
– Конечно! Здесь же, если верить нашей правдивой прессе, русалки завелись. А знаешь, ведь именно русалкам мы обязаны нашему знакомству.
– То есть?
– Ну, если не эти прекрасные девы, ты бы не полетел в Солнечноводск, и мы не встретились бы в самолете.
Марина легко спрыгнула вниз и немного покружилась перед Вадимом в беззвучном танце.
– Ах, русалки! В чешуе, как жар горя...
– Секундочку, не нужно передергивать. Эти строки написаны совершенно по другому поводу. В Ахмадулиной я не силен, но мухлевать с Пушкиным не дам.