Охотники за головами

Несбё Ю

— Мне показалось это разумным, — сказал Грааф, чуть сузив глаза в ожидании звука выстрела. — Как бы то ни было, смерть ведь дело очень личное, верно?

Я закрыл глаза. Я был прав с самого начала: я в раю.

— Прошу прощения, доктор!

Голос эхом отдался от стен.

Я открыл глаза. И увидел троих мужчин, стоящих позади Граафа, прямо напротив закрывающейся за ними двери.

— Мы из полиции, — произнес тот же голос, принадлежавший одному из троих, одетому в штатское. — Произошло убийство, так что, к сожалению, нам пришлось войти, несмотря на табличку на двери.

Я заметил,

что мой ангел-спаситель чем-то похож на вышеупомянутого Джеймса Кегни. А может, впечатление создавалось его серым плащом. Или лекарствами, которыми меня накачали, потому что двое его коллег в черной полицейской форме со светоотражающими полосками в шашечку (вызывающими в памяти детские комбинезончики) выглядели так же нереально: похожие как две капли воды, толстые, как поросята, и высокие, как башни.

Грааф застыл, бешено глядя на меня, но не поворачиваясь. Пистолет, не видимый полицейским, по-прежнему указывал на меня.

— Надеюсь, доктор, мы не помешали вам с нашим небольшим убийством? — снова заговорил тот, в штатском, не пытаясь скрыть раздражения оттого, что человек в белом халате его полностью игнорирует.

— Да нет, — сказал Грааф, по-прежнему стоя к ним спиной. — Мы с пациентом как раз закончили.

Он отвел полу халата и сунул пистолет в карман брюк.

— Я… я… — начал я, но Грааф меня перебил: — А теперь постарайтесь успокоиться. А я буду держать вашу супругу Диану в курсе вашего состояния. Не волнуйтесь, доверьте ее нам. Понимаете?

Я моргал и моргал. Грааф наклонился над моей койкой и похлопал меня по колену под одеялом.

— Мы будем очень осторожны. Понимаете?

Я молча кивнул. Конечно, это просто от лекарств, на самом деле ничего подобного не происходит, не может происходить.

Грааф выпрямился и улыбнулся:

— Диана, кстати, права. Волосы у вас правда шикарные.

Потом повернулся, наклонил голову и, не отрывая глаз от папки, тихо произнес, проходя мимо полицейских:

— Теперь он ваш. До поры до времени.

Как только за Граафом захлопнулась дверь, «Джеймс Кегни» шагнул вперед:

— Моя фамилия Сюндед.

Я чуть кивнул, ощущая, как повязка впивается в шею.

— Вы успели в последний момент, Сюдент.

— Сюндед, — поправил он серьезным тоном. — Я следователь Отдела убийств и направлен сюда из КРИПОСа в Осло. КРИПОС — это…

— Я знаю, что такое КРИПОС.

— Хорошо. Это Эндриде и Эскиль Монсены, полицейское управление Элверума.

Я с почтением окинул их взглядом. Два моржа-близнеца с одинаковыми усами, упакованные в одинаковую форму. Теперь в два раза больше полиции за те же деньги!

— Сперва я хотел бы вам разъяснить ваши права, — начал Сюндед.

— Погодите! — вырвалось у меня. — Это вы к чему?

Сюндед устало улыбнулся:

— К тому, господин Чикерюд, что вы арестованы.

— Ч… — я прикусил язык. Сюндед помахал чем-то похожим на кредитную карту. Синюю кредитную карту. Карту Чикерюда. Карту из моего кармана. И вопросительно поднял бровь.

— …Ччерт знает что! — сказал я. — За что вы меня арестуете?

— За убийство Синдре О.

Я таращился на Сюндеда, покуда он простыми, доходчивыми словами — не наизусть, не так как, словно «Отче наш», отбарабанивают «правило Миранды»

полицейские в американских фильмах, — объяснял, что я имею право как затребовать адвоката, так и молчать в тряпочку. А в заключение сказал, что начальство дало санкцию задержать меня, как только я очнусь. В конце концов, у меня всего-то пара стежков на загривке.

— Прекрасно! — сказал я. — Лично я двумя руками за!

16. Машина «ноль-один»

Как выяснилось, больница находилась в загородной местности, недалеко от Элверума. Мне полегчало, когда ее белые, похожие на матрасы здания исчезли вдали. А еще больше — оттого, что нигде не наблюдалось серебристого «лексуса».

Мы ехали в старом, но прилично сохранившемся «вольво», с таким богатым звуком мотора, что я было подумал, что это бывший автомобиль налетчиков, переоборудованный в полицейскую машину.

— Где мы? — спросил я с заднего сиденья, где обретался, зажатый между корпулентными телесами Эндриде и Эскиля Монсенов. Моя одежда, вернее сказать, одежда Уве была отправлена в химчистку, но санитар выдал мне теннисные туфли и зеленый спортивный костюм с логотипом больницы и строго уведомил, что все это должно быть возвращено в выстиранном виде. Кроме того, мне вернули все ключи и бумажник Уве.

— Хедмарк, — отозвался Сюндед с места, которое афроамериканцы именуют the gunshot seat [28] — возле водителя.

— А куда мы едем?

— А это вас совершенно не касается, — прошипел молодой прыщавый водитель, одарив меня ледяным взглядом из зеркала заднего вида. Bad сор. [29] Черная куртка из бивернейлона с желтыми буквами на спине «Клуб Кодо-дзен, Элверум». Я предположил, что это смесь какой-то густой мистики с суперновыми — а на самом деле старыми как мир — приемами единоборств. И что лишь благодаря исступленному жеванию жвачки он развил исключительно мускулатуру своих челюстей, непропорциональных по сравнению с остальным телом. Прыщавый парень был таким худосочным и узкоплечим, что его руки, державшие руль, казалось, сходятся под углом, как буква V.

28

Букв.: «место для выстрела» (англ.).

29

Плохой полицейский (англ.).

— Ты за дорогой следи, — вполголоса посоветовал ему Сюндед.

Прыщавый что-то пробурчал и свирепо уставился на прямую, как струна, полосу асфальта, режущую надвое плоский, как блин, сельскохозяйственный ландшафт.

— Мы едем в полицейский участок в Элверуме, Чикерюд, — сказал Сюндед. — Я прибыл сюда из Осло и допрошу вас сегодня и, если нужно, завтра. И послезавтра. Надеюсь, мы найдем общий язык, а то я терпеть не могу Хедмарк.

Он забарабанил пальцами по маленькому саквояжу, похожему на дамский «бьютикейс» для косметики, который передал ему Эндриде, так как у нас на заднем сиденье места для данного предмета уже не было.