Охотники за каучуком
Шрифт:
В тот момент, когда капитан рассыпался перед Диого в уверениях дружбы, самый молодой из французов незаметно обвил руками шеи коллег и, приблизив их уши к своим губам, чуть слышно прошептал:
— Ни в коем случае не проговоритесь, что я уже три года в Бразилии и говорю по-португальски, как по-французски.
В этот же миг раздалась команда Амброзио: «Стоп машина!», и пароход встал.
— Что там? В чем дело? — спросил Диого.
— Всего не предусмотришь, — произнес улыбаясь капитан. — Вы не сказали, что берега бухты заросли высокими деревьями, и я сам так увлекся вашим рассказом, что не заметил этого.
— Да черт с ними, с деревьями.
— Но они не дают нам войти в протоку.
— Каким образом?
— Цепляют боковыми ветвями мачты и штанги.
— Так что же делать?
— Ничего особенного.
— А все же?
— Спилить на корабле все выступающие части.
— Вот черт!
— Не волнуйтесь. Конечно, дело это трудоемкое и небезопасное. Но нас здесь много, так что справимся. Вопрос только, когда? Но рано или поздно «Симон Боливар» станет плоским, как понтон, и пройдет здесь не хуже пироги… если, правда, протока не станет мельчать.
— Это я вам гарантирую. У нас все время будет не менее двух метров под килем.
— Отлично. Остальное я беру на себя.
Предсказания капитана сбылись слово в слово. Им удалось убрать мачты без происшествий, положив на это целый день изматывающего труда.
Наконец «Симон Боливар» вышел на простор озера Да-Жак.
На корабле провели генеральную уборку, смыв следы пребывания скота на палубе, опустошив резервуары для воды и выбросив начавшие портиться продукты.
Лоцман Эстевао, великолепно знавший очертания озера, выбрал для стоянки крохотную бухту, со всех сторон окруженную невысокими, но очень густыми деревьями, и бросил тут якорь. Из предосторожности двумя толстыми причальными канатами корабль был намертво закреплен.
Затем палубу прикрыли плотным навесом из листьев канны, способным защитить ее и от дождя, и от солнца, а все отверстия плотно задраили.
Для охраны парохода Диого оставил четырех вооруженных воинов, на которых он полностью мог положиться, а сам со своим отрядом и тремя пленниками покинул судно.
Все пересели в пироги и через два дня прибыли в приозерную деревню, где их ожидал горячий, если не сказать — горячительный, прием.
ГЛАВА 10
Деликатность. — По Марони. — Конец путешествия. — Причал. — В бухте. — Скалы. — Кокосовая бухта. — Возвращение в родительское гнездо. — Старый Ангоссо. — По манговой аллее. — «Добрая матушка». — Тропический дворец. — Братья. — В семье. — Отчаяние. — Гостеприимство. — Военный совет. — Луч надежды. — План кампании. — Пятьдесят килограммов золота. — Что предложил Анри. — Быть сражению. — Вот с кем Диого с удовольствием бы поговорил.
Благодаря попутному ветру вест-зюйд-вест и сильному течению с юго-востока на северо-запад шхуна шла необычайно быстро.
Через пятьдесят часов с маленького парусника, великолепно управлявшегося неграми Диого, была уже видна Кайенна.
Избавившись от ужасающей грязи, царившей на пароходе, и тошнотворной машинной вони, бедные женщины гораздо легче перенесли вторую часть мучительного путешествия.
Если б не горестная тревога за судьбу мужей, они были бы просто счастливы. Увы! Напрасно старался Шарль вывести бедняжек из состояния тягостного оцепенения. После постигшей актрис катастрофы им плохо верилось, что с мужчинами ничего страшного в плену не случится. Да и сам их утешитель был слишком подавлен невеселыми раздумьями об испытаниях, так несправедливо обрушившихся на головы его родных. Как мог молодой человек уверить женщин в том, в чем сам сомневался? Он мог лишь разделить с ними общую боль.
Кроме того, несчастные пассажирки были охвачены новой, ничуть не менее мучительной тревогой о завтрашнем дне. Как жить, на что?
Нельзя сказать, что их турне провалилось, но и обеспеченности оно не принесло. Маленькая труппа сидела на хлебе и воде, неся, впрочем, с большим достоинством бремя своих забот. В Пару отправились, располагая скорее надеждами на лучшее будущее, чем деньгами. Артисты рассчитывали и дальше жить на доходы от представлений.
Но труппу неожиданно разбросало. Что же будет теперь со слабыми ее представительницами, когда они сойдут на столь негостеприимный для европейцев берег без средств к существованию и без малейшей возможности их получить?
Шарль без труда понял, что так тщательно и достойно скрывают от него артистки. Сделав вид, что даже не догадывается о причине их тревоги, молодой человек как можно более деликатно дал им понять, что солидарность товарищей по несчастью обязывает женщин поселиться у его родни.
И, поскольку актрисы все еще колебались, принимать ли его сердечное бескорыстное приглашение, Шарль положил конец их сомнениям, сказав следующее:
— Во все времена гостеприимство было одной из самых дорогих традиций у колонистов, отец никогда ее не нарушал. Дом у нас большой, запасы продуктов практически неиссякаемые, мать и невестки примут вас с радостью. Поймите, это же естественно: пока ваши мужья заботятся о моей семье, мои родные будут опекать вас. А потом мы все вместе постараемся добиться освобождения. Право же, у вас нет ни малейшей причины отказывать мне, напротив, все говорит за то, что нужно согласиться.
Тем временем шхуна, не заходя в Кайенну, продолжила путь к широкому устью Марони. Поднявшись без передышки вверх по течению реки до самого Сен-Лорана, она не пристала и там, а направилась к посту Альбина, расположенному на голландском берегу великой гвианской реки. Там находилась резиденция комиссара — представителя губернатора Суринама.
Любезный и галантный чиновник был связан годами сердечной дружбы с семьей Робенов, он оказал Шарлю и его спутникам самый теплый прием. Комиссар очень удивился, увидев молодого человека вновь через такой короткий срок.
Шарль не счел нужным, и вполне справедливо, рассказывать ему о своих несчастьях. Он лишь попросил предоставить ему большую пирогу с хорошим экипажем негров племени бош, чтобы добраться до дома отца.
Просьба легко выполнимая. К вечеру того же дня лодка с четырьмя крепкими гребцами была готова к отплытию. К корме ее прикрепили щит из листьев банана, чтоб защитить пассажиров от обжигающего солнца — чрезмерная, но любезная предосторожность.
Шарль тем временем закончил длинное послание жене. Актрисы, по его подсказке, тоже написали мужьям. Затем все четыре письма запечатали в большой пакет и вручили лоцману шхуны. Его и остальных членов экипажа француз щедро одарил деньгами в обмен на почтовые услуги.